Варнинг: представленная биография персонажа и расклад сил может отличатся от канона, для утряски логики и поигрового комфорта.
Варнинг 2: больше так многобукв не будет, я просто страшно люблю разгонять интермедии.

[indent] — Зря ты поверил им. Что Круг, что достопочтенные банны — одинаково все спят и видят вознести молитву Андрасте и избавиться от таких, как мы. Ты же знаешь, как будет. Свалят потом всю вину, припишут магию крови и бросят гнить в подвалах — кажется, у новоиспеченного эрла Хоу это любимое развлечение.
[indent] Йован почти машинально сильнее закутался в плащ, пряча ладони в спасительную глубину широких рукавов. Да, на нём были перчатки, да — забурились они в такой темный угол «Покусанного дворянина», что их там, быть может, даже дрессированный мабари Воинов Пепла не нашел бы ни в жизнь, да — все собравшиеся, и Дайлен, и Ривка, и сам Йован были теми самыми магами крови, на которых только дай волю Рыцарю Командору — свалят все грехи мира вплоть до поражения союзных войск Ферелдена в Остагаре и гибель короля Кайлана Тейрина, да сохранит Создатель его светлую душу. Не связанные с Тенью так плотно, а особенно Церковники, в принципе видели в магах очень удобную подушку для битья. К огромному сожалению, не смотря на весь проделанный путь и лишения, Йован все ещё оставался истово верующим андрастианином, пусть границы соблюдения заповедей в последние несколько месяцев стали как никогда зыбкими.
[indent] — Зря ты так, Амелл, — сдавленно буркнул он, бесцельно гоняя ложкой одинокую картофельную дольку. — Тейрн Логейн — человек чести. Герой. Он не станет бросать слов на ветер. Полагаю, его людям можно верить хоть сколько-нибудь.
[indent] — А ещё тейрн Логейн оставил нашего короля и всех Серых стражей в придачу как приветственный кебаб для орды порождений... ауч! — Ривка прицельно пнула Дайлена под столом, требовательно приложила палец к губам и громко зашептала: «Трусики Андрасте, да тише ты! Кругом уши, тебе что, жить надоело? Или соскучился по храмовникам?».
[indent] Аммел раздраженно фыркнул, откинулся на спинку стула и отвернулся. По кому — по кому, а по храмовникам никто из них не скучал даже на самое крохотное мгновение, еще слишком живы были воспоминания, в какой спешке и с каким боем они покидали Кинлох. Разумеется, все пошло не по плану — и спутники винили в этом Йована. Пожалуй что, и заслужено. Сам дурак, обманулся дружбой, огромными влажными глазами и положением на хорошем счету у старшего чародея Ирвинга. Кто ж знал, что Нерия на проверку окажется крысой — мелочной, желающей выслужиться и забраться повыше по той скудной карьерной лестнице, что мог предложить им Круг. Ещё было горше, что стремительно летящий в бездну Глубинных троп план побега зацепил Лили. Ах, Лили. Йован прикусил губу, чтобы подавить тяжелый горестный вздох. Глупо получилось. Влюбился в хорошенькую послушницу как последний идиот — хотя, с другой стороны, запертые в четырех стенах с самого детства разве могли влюбляться как-то по другому? Отношения в Круге всегда балансировали на тонкой границе, где все запредельно и нараспашку — ловите кислород и прячьте посуду — и вместе с тем тихо, по углам, так, чтобы рыцари не дай боже не заметили у своих подопечных такую отвратительную, требующую жестокого порицания слабость — обыкновенные человеческие желания. В Кинлохе у них с Лили будущего никакого не было и быть не могло. Хотя бы потому, что она служила Создателю и Невесте его, а Йован являл собой концентрацию всего Церкви богопротивного. Мальчик, у которого силы проявились так рано — в Кинлох он попал лет в шесть, и жизнь вовне уже и не помнил. Юноша, который, не смотря на успешно пройденные Истязания, все еще показывал весьма посредственные успехи в изучении чар, чем заслуживал повышенное внимание рыцарей храмовой стражи. Молодой мужчина, у которого всего один друг-то был — да и та...
[indent] Во рту стало солоно и горячо — Йован машинально облизал прокушенную губу и бросил косой взгляд на мрачного Дайлена Амелла. Это он все придумал, по одному человеку собирал в Круге единомышленников, показал им, где лежит настоящая сила. Которая все это время была так близко — ты только руку протяни. Могущество. Возможности. «Не зря Грегор так трясется, да мы всю Башню с ног на голову перевернем. Больше никаких цепей, никаких унижений. Мы сами будем себе хозяева! Прямо как в Тевинтере — стоит же как-то древняя магократическая империя, и ничего», — говорил он им, а чародеям, и Йовану в частности, просто очень хотелось верить ему, несмотря на все «но» белыми нитками. Он крался темными коридорами в часовню, почти переставая дышать, когда слышал знакомый тяжелый лязг доспехов, и, беря теплые руки Лили в свои ладони, повторял себе снова и снова: «это не зря», «это все не зря», «это и для неё, для неё тоже, мы будем счастливы и свободны за пределами этой тюрьмы». У Андерса же как-то получилось бежать. Да, его из раза в раз возвращали, но они не будут повторять ошибок веселого балагура-целителя, уничтожат свои филактерии перед побегом. И все ведь было так удачно. В Кинлох прибыла небольшая группа Серых Стражей, а значит под шумок можно будет сделать ноги. Вступать в ряды ордена желания никакого не было. Тогда филактерию точно переправят в Денерим — и все, песенка спета вовеки веков. Он заранее договорился со своей Лили, упросил Нерию помочь — ведь её бы точно не заподозрили, а как самый близкий его друг на всем белом свете (ограниченном стенами Башни, разумеется), она должна была понять, увидеть, как много для него это значит — получить шанс на обычную счастливую человеческую жизнь. Но Сурана плевать хотела и на его жизнь, и на его чувства, и на его дружбу, никого не пожалела. Теперь Лили в тюрьме, из-за него, а сам Йован, еле унеся ноги, чуть не утонув в этом проклятом демонами Каленхаде в этой чертовой «сорочке бабки Винн», которая почему-то выдавалась в качестве рабочей мантии, подался в бега — зажатый как между молотом и наковальней с одной стороны Мором, с другой — храмовниками, с третьей — армией, вернее тем, что осталось от армии Ферелдена. Так что предложение от людей тейрна, что уж там скрывать, было из тех, от которых невозможно отказаться, даже если тебе очень не хочется залезать по самые кончики ушей в бочку с политическим дерьмом.
[indent] — Мы не знаем, как было при Остагаре, никого из нас там не было, — глухо начал Йован не поднимая глаз. Справляться с чужим раздражением он все еще не был готов и не хотел. — А помощь предлагают уже сейчас. Я устал прятаться и убегать. Кажется, нам уже и бежать-то некуда, до конца зимы перевал через Морозные горы для нас закрыт, даже в Орлей не податься.
[indent] — А корабли на Вольную Марку, я слышала, разворачивают прямо в порту, — добавила Ривка и фыркнула. — Уроды. Как будто от того, что все мы здесь захлебнемся в моровой скверне кому-нибудь станет легче. Они следующие на очереди.
[indent] Над столом повисло тягостное молчание. Решение уже было принято, пусть никому из собравшихся оно не нравилось полностью и до конца, но Йовану казалось, что только он один понимает реальную обоснованность этого шага. Поэтому и ехать придется ему. Аммел откажется точно, а Ривка так и не прошла Истязаний, не выбралась с позиции ученика. Чему она может научить юного эрла? Вероятность, что её раскусят, была чудовищно мала, но все же она была. Рисковать было нельзя.
[indent] — Что конкретно они от нас хотят? — наконец подал голос Амелл, и Йован невольно невесело и зло усмехнулся. От нас. Как же. Он сцепил руки в замок, и начал пытаться подбирать правильные, не такие страшные слова.
[indent] — Эрл Эамон должен занемочь. Достаточно, чтобы не созвать съезд баннов, а без него они просто куча ругающихся напыщенных индюков. Не знаю, ни разу не видел ни одного банна, но…
[indent] — Они что, заказали тебе убийство эрла?! Пламенное проклятье тысячи неудач, ты совсем с ума...
[indent] — Нет! Нет. Никакого... Ничего такого меня делать не просили, — начал оправдываться Йован, чувствуя, как мучительным жаром обдает щеки. — Но я же не плохо разбираюсь в зельях, так? Хоть что-то у меня получается. Будет казаться, что это обычная хворь, мало ли, что моровым воздухом приносит. А там уж, когда все закончится, он и на поправку пойдёт.
[indent] Когда все закончится — звучало многоудручающе. С привкусом «никогда».
[indent] — В замок трудно попасть, — заметила Ривка, и Йован с радостью ухватился за эту мысль, чтобы избежать неприятной темы. Люди Логейна предоставили им план, надежный, как королевские налоги и показательная казнь на дворцовой площади, а Йован любил четкие планы. В рамках он чувствовал себя парадоксально свободнее, Кинлох напрочь выломал в нем способность комфортно находиться вне замкнутых пространств и постоянного надзора. Так можно было не думать про весь этот окружающий мир, который никак не давал ему выучить свои правила. Это был не Круг. И в этом заключалась главная трагедия и главное бесконечное счастье с таким трудом обретенной свободы.
[indent] — Способ есть. Сын эрла, Коннор, оказался магом, и… Ему нужен учитель. Неофициально.
[indent] Аммел и Ривка синхронно протянули понимающее «о-о», и споро одобрительно закивали.
[indent] — Ну что, тогда пожри там от пуза за всех нас, Йов. Вот по чему скучаю — так это по трапезной. Кормили в Башне на убой. Особенно потенциальных Усмиренных.
[indent] Все трое невесело, но как-то облегченно рассмеялись. Остаток жизни провести безвольной игрушкой с лириумным клеймом на лбу — вот что всем им грозило. Плотный сверток с новенькой мантией и запечатанное письмо на имя эрлессы Изольды было их щитом перед страшным неизбежным.

[indent] Облачаться снова в мантию Круга было… странно. Йован чувствовал одновременно и облегчение, и липкий противный ползущий вдоль позвоночника страх, так что в посох (как бы он хотел навсегда забыть его знакомую тяжесть) вцепился намертво, до сведенных судорогой пальцев. Стража замка Редклиф встретила его с мрачной настороженностью, письмо проверяли долго, чуть ли не на зуб попробовали.
[indent] — Миледи не распоряжалась о гостях.
[indent] — Все так. Эрлесса не хочет лишнего шума, вы должны понять. Я просто учитель, прибыл по распоряжению. Если хотите, можете послать за ней самой, и…
[indent] — Чтобы миледи сама выходила к такому, как ты? Ты совсем с ума сошел, или в Круге вас ничему не учат?
[indent] Йован прикусил щеку изнутри и виновата склонил голову. В Круге, разумеется, их учили многому, книги буквально были единственным доступным развлечением для пленников, ах, для магов, конечно, так что они глотали те, что стояли на разрешенных и одобренных Церковью полках, подряд, не перебирая и не сильно отвлекаясь, интересное это чтиво или нет. Интересное рано или поздно, в любом случае, закончилось бы, а так оставался какой-никакой момент пыльной интриги.
[indent] — Прошу прощения, сир. Тогда что же мне делать?
[indent] Рыцарь смерил Йована хмурым взглядом, поглядел вновь на письмо. Потом снова на Йована. И снова на письмо. Йован постарался достать из арсенала самую убедительную из своих вежливых улыбок — такую, к которой даже Рыцарь Командор Грегор не мог бы придраться при всем желании, а придирки стояли у него обязательным блюдом в меню на завтрак обед и ужин, и заставил себя выпрямить спину. Винн постоянно ругала его за это желание стать в глазах окружающих меньше и незаметнее. Так, говорит, ты ничего не добьешься, а в Кинлохе и так не очень много места, чтобы как следует развернуться. Используй пространство с умом, и не горбись, покарай тебя Создатель, упрямый мальчишка!
[indent] Йован действительно был упрямым как бронто. Да, где-то нерешительным, совсем не амбициозным, довольствующимся жизнью книжной моли, но в этой своей безликой серости последовательным и непреклонным. Поэтому он заставил себя расправить плечи, совсем чуть-чуть. Все же Винн была старой, а недооценивали советы стариков только конченные идиоты да буйный молодняк, переживший испуг раннего попадания Круг, но еще не впавший в сонный анабиоз рядовых чародеев.
[indent] — Мне нужно внутрь. Или я буду ждать тут весь день и страшно вам надоем. Сир.
[indent] Сказал, и сам почти задохнулся от своей наглости. Чем стражник впечатлился больше — сиром, внезапной смелостью мага или перспективой наблюдать блуждающую туда-сюда фигуру в балахоне как минимум до пересменки — неизвестно, но это сработало. Йовану стоило больших трудов не вертеть головой, разглядывая внутренний двор и богатые убранства коридоров. Впрочем, когда тебя конвоируют на ковер в эрлессе как преступника, не так уж и сложно было смотреть прямо себе под ноги и не отсвечивать.
[indent] — Миледи, к вам посетитель. Маг, из Кинлоха.
[indent] Изольда была уже не молодой, но все еще не утратившей своей прелести женщиной. Орлесианка чистой крови — тонкозвонкая и изящная, с туго-заплетенным в хитрую прическу золотом текучих волос, но вся какая-то высохшая. В уголках глаз залегла сеть тревожных ранних морщин, нос заострился, губы искусаны — на лицо дурная привычка, совсем недостойная ни её происхождения, ни положения. Она развернулась к двери всем корпусом, только зашелестела, обвиваясь вокруг ног, как ласковая теплая морская волна, дорогая ткань многослойных тяжелых юбок.
[indent] — Спасибо, Феддик, вы можете идти.
[indent] Все стражники по очереди напоследок бросили на Йована предупреждающий грозный прищур, обещающий, что если с головы их драгоценной эрлессы упадет хотя бы один волосок, с мага моментально упадет уже голова целиком со всей шевелюрой, и вышли за дверь. Изольда продолжала стоять у камина, напряженная и собранная, словно раздумывая, бросаться на Йована с голыми руками или напротив — спасаться бегством.
[indent] — Приветствую вас в замке Редклиф, — стеклянным высоким голосом начала она, и Йован невольно сразу проникся к этой уставшей женщине искренним сочувствием. Как должно быть мучительно — знать, что твой единственный сын оказался магом, и все твое наследие оказалось под угрозой. Даже у знатных женщин было не так много возможностей для самореализации: они зависели сначала от родни, потом от мужа, потом от своих детей, и большое счастье, если Создатель оказался милостив и подарил их много, и чтобы из этих многих хотя бы один уродился мальчиком. Сочувствием, и уважением, потому что, в отличие от многих других матерей, за своё наследие эрлесса Геррин готова была драться до последней капли крови. — Боюсь, здесь произошла какая-то ошибка. Мы не ждали…
[indent] — Прошу прощения, миледи. Действительно, должно быть произошла ошибка. Я не из Круга. Меня попросили приехать… По вашей просьбе.
[indent] С шумным выдохом Изольда будто отмерла и сбросила с себя тревожный ледяной колпак оцепенения, лицо её расплылось в улыбке, радостной и облегченной. Забыв о приличиях, она стремительно подошла к Йовану, схватила его за руку и сжала так крепко, что у него заныли кости.
[indent] — Ох, а я уже право подумала… Какое счастье, спасибо вам, спасибо. Вот увидите, Коннор славный мальчик, очень способный. Он обязательно вам понравится.
[indent] Йован недоуменно захлопал глазами и попытался позорно сбежать: попятился, прижав к себе посох, попутно покрываясь неровными бордовыми пятнами. Изольда сразу же спохватилась, рассыпалась в витиеватых на орлесианский манер извинениях. Пообещала, что тот час же распорядится, чтобы ему выдали отдельные покои, поближе к юному Коннору, и что известят самого эрла о его прибытии. Представить Йована за ужином, разумеется, будет уместно, благо дело уже клонилось к вечеру, солнце уже почти провалились за замковую стену и обе луны лениво, словно нехотя выползали на его темную стынь. Йован успевал только рассеянно кивать, тратя все запасы душевных сил, чтобы снова не сжаться, не обратиться в незаметную библиотечную мышь. Здесь у него была другая роль.
[indent] Обещанный ужин наступил, кажется, даже слишком быстро. Йован сидел прямой, как палка, с тоской смотрел на разнообразие столовых приборов сомнительного назначения, пытался смотреть куда угодно, только не на хмурого Эамона. Эрла, похоже, его присутствие нисколько не радовало. Коннор опаздывал.
[indent] И когда дверь наконец хлопнула, Йован не мог сказать, что удивило его больше: что Изольда говорила о своём сыне так, словно он был маленьким мальчиком, или что на поверку маленький мальчик оказался уже вполне состоявшимся юношей. Кем-то, кому стоило бы уже подыскивать себе невесту из девиц благородного происхождения подходящего возраста, оттачивать навыки владения клинком, или чем там ещё занимаются лорды.
[indent] Но никак не тратить время на Йована. Создатель был и правда жесток к своим детям.
[nick]Йован[/nick][status]кровь помнит все[/status][icon]https://i.imgur.com/ukNjIT0.png[/icon][lzbb]25 лет, малефикар-отступник, повелся на пустые обещания и наворотил дел[/lzbb]
Отредактировано Мишэль Тревизо (2023-03-14 02:52:44)
- Подпись автора
Любой человек — теплица, пока в нем жизнь теплится.