– Аки, ты поел?

– Да, ма-ам.

Растрёпанная девушка в больших круглых очках и белом халате торопливо шагала по коридору. В руках стопка бумаг и небольшая банка с формалином и плавающим внутри кусочком чего-то некогда живого. Плечо прижимает к уху телефонную трубку, из которой вовсю раздаются звуки игровой приставки.

– Не мамкай, – со вздохом в большей степени смирившимся, нежели раздражённым пробормотала она, едва успев разминуться перед лестницей со стайкой студентов, и тут же набросила на себя суровый вид. – Что ты ел?

Молчание. Ещё один вздох.

– Аки, чипсы – не еда.

– Ну конечно, они – жидкость! Знаешь, как моментально испаряются? – Шибито набрала в лёгкие побольше воздуха, дабы прочесть поучительную лекцию по здоровому питанию, но голос из трубки перебил её: – Не волнуйся, сестрёнка, сейчас допройду уровень и закажу нам пиццу. С ананасами, как ты любишь! Ты ведь не собираешься сегодня задерживаться, правда?

Весь её боевой настрой вместе с колкими словами унесло весенним ручейком. Этот жалобный голос и легко всплывающие в воображении щенячьи глазки словно по мановению волшебной палочки всякий раз превращали «свирепого хомячка» (как за глаза и миниатюрный рост называли Хирокити студенты) в самое милосердное на свете создание.

– Конечно, солнышко. Я освобожусь в четыре. Закажешь ещё картошку-фри?

– Обижаешь! Две больших порции с сырным соусом. Ещё что-нибудь будешь?

Но Шибито уже не слушала. Глянув краем глаза на наручные часы – нежно-розовые с уматными кошачьими мордочками на циферблате – та вздрогнула, едва не опрокинув свою бесценную ношу, и помчалась наверх, перескакивая через две ступеньки.

– Прости, Аки, профессор Штайн с меня три шкуры спустит, если я опять опоздаю! Перезвоню попозже, ладно?

Прижав банку подбородком и локтем к груди, девушка перехватила телефон освободившейся рукой, наскоро сунула его в карман халата и припустила через весь этаж к переходу. Она точно успеет, обязана успеть! В противном случае воскрешать повторно её будет уже некому, но об этом пока лучше не думать.

В кабинет она влетела за секунду до:

– Хирокити? Ах, вот ты где.

Обычно пунктуальный до зубного скрежета профессор на сей раз выглядел чрезвычайно несобранным и раздосадованным. Он ходил кругами меж стеллажей, хватая и кидая обратно цветные папки, выискивая что-то среди бесконечного множества документов и яростно бормоча себе под нос: «Опять. Опять они отклонили нам грант. Это уже просто ни в какие ворота. На каком, спрашивается, основании его утвердили Элифасу, этому горе-философу... Уму непостижимо! Ректору придётся потрудиться объяснить, что за...»

Девушка осторожно водрузила банку и бумаги на ближайшую стойку у стены, поправила очки и наскоро собрала рассыпавшиеся по плечам тёмные волосы в пучок, оставив только выбившуюся из чёлки фиолетовую прядь. Штайн остановился буквально на секунду, чтобы выдать ей последние указания:

– Опытный образец в криостате. Не забывай фиксировать изменения каждые 27 секунд. Таблицы... таблицы я оставил где-то на столе, посмотри вон там. И... – высокий мужчина с благородной сединой в волосах рассеянно оглянулся, проверяя, не забыл ли чего, – звони, если что-то пойдёт не так. Справишься без меня? Конечно, справишься. Ты же умная девочка. Ну, я пошёл. И держите меня семеро, если этот Элифас попадётся мне на глаза...

Продолжая сыпать проклятиями, профессор спешно удалился. Шибито моргнула ему вслед, вздрогнула от хлопка закрывшейся двери и повернулась к столу. Конечно, она справится. Не впервой. При всех своих без сомнения выдающихся достоинствах профессор уж очень не любил «грязную работу», как он называл любые исследования со скучными замерами параметров, и предпочитал любоваться на конечный результат да писать гневные письма во всевозможные инстанции о своём недооценённом труде и таланте.

[float=right][/float]«Что ж, приступим». Дёрнув уголком губ, ассистентка аккуратно переступила через сваленную посреди кабинета стопку книг, загрузила в контрольную ячейку параоптического теорефрактометра принесённую банку с формалином, активировала вокруг неё светонепроницаемую капсулу и открыла криостат. «Опытный образец» под кодовым номером Yume-228 и ласковой кличкой Грёзик лениво плавал в похожей банке с фосфоресцирующей бирюзовой жидкостью, которая при иных условиях давно должна была обратиться слитным куском льда. Два больших сиреневых глаза с любопытством уставились на девушку и поочерёдно моргнули.

– И тебе доброго утра, – пробормотала Шибито, загружая сосуд с образцом в свободную ячейку прибора.

Осталась сущая мелочь: зафиксировать капсулу ввода, активировать устройство и заполнять его в отмеренный промежуток времени, отмечая метрические данные в профессорских таблицах. Где же они? Девушка подцепила в ворохе расшвырянных по всему столу документов цветной уголок и выудила пару листов с разноцветными квадратиками и знаками и ещё один почти такой же, но бесцветный. В верхней графе таблиц она выставила дату и время начала опыта, взяла со стеллажа штатив с прозрачными пробирками и опустошила одну из них прямо над Yume-228.

– Кандзё один. Отмечаю цвет.

Быстрый взгляд на образец, ставший насыщенно синим, цифра «1» в соответствующем квадратике, таймер на 27 секунд, следующая пробирка. Ярко окрашенные цикады ссыпались в капсулу ввода одна за другой. Существо в банке с аппетитом поглощало их и с любопытством шевелило змеевидными щупальцами, так и вопрошая всем своим видом: «Когда же меня выпустят погулять?» Шибито оставалась глуха к его выразительным взглядам. Учитывая некоторые её «особенности», профессор Штайн просто не мог подобрать лучшего ассистента для этой работы. Девушка монотонно заполняла таблицы и отслеживала показатели на мониторе. Гистограммы и проценты колебались в пределах нормы, квадраты заполнялись числами, образец вёл себя в точности с прогнозируемыми результатами. Что могло пойти не так?

…например, тот самый момент, когда из-за утренней спешки она перепутала банку с формалином, и никто из них с профессором даже не удосужился на неё взглянуть.

Так называемый «контрольный образец» – предшественник Yume-228 с более плачевной судьбой, ныне красующийся в академическом музее естественных наук на стенде внутренних разработок Академии, служил для теорефрактометра «индикаторной полоской», задающей биометрические параметры основания прекращения эксперимента. Выражаясь простыми словами, как только опытный образец по своему физиоморфологическому состоянию приближался к безвременно почившему сородичу, внутри устройства срабатывала красная кнопка «стоп». Однако на сей раз критические изменения внутри особи не были отмечены как критические: на «контроле» стояла банка с обычным нейротропным октопусом, далёким прапра- нынешнего Yume.

Хлобысь! И вторая банка – та, что была с фосфоресцирующей жидкостью – разлетелась на мелкие осколки. Хирокити едва успела юркнуть под стол – даром, что с её полторашковым ростом достаточно было лишь немного присесть.

Девушка бегло оглядела кабинет, не найдя ничего подходящего, во что бы можно было прибрать скоропостижно скончавшуюся особь и осколки, сунула руку в карман халата за телефоном и растерянно нащупала пустоту. «Да ну быть не может», – констатировала она, в одно мгновение дойдя до стадии принятия. Конечно, может. Будучи загруженной по самые уши, впопыхах она промазала мимо кармана, и сейчас её мобильник с милым пушистым брелоком какой-то пучеглазой хтони валялся на холодном гранитном полу коридора или – при должной мере ответственности студентов, на которую она не сильно рассчитывала – на столе в деканате. Но точно не там, где он ей был нужен прямо сейчас. Срочно!

Ещё один сюрприз поджидал её, когда она выпрямилась и уставилась во вполне себе живые и искрящиеся любопытством сиреневые глаза. Грёзик уже слопал всех цикад в пределах досягаемости, приобретя нетипичную для себя окраску с радужными разводами, и теперь тянул свои приумножившиеся в числе щупальца прямо к ней. Вернее, к её панике и изумлению.

«Так, стоп».

Хирокити глубоко вдохнула, прикрыв глаза, подняла ладонь и медленно опустила её на то, что могло считаться у существа головой. Присоски, словно обнюхивая, незамедлительно прошлись по коже, вздыбливая волоски, образец ловко и почти неощутимо взобрался по руке на плечо, обтекая её со всех сторон, и коснулся виска под фиолетовой прядью. Девушка продолжала мерно дышать. Ничего. Когда она открыла глаза, Грёзик выглядел почти что разочарованным. Но не успела ассистентка хотя бы мысленно возрадоваться своей победе, как существо резко рвануло в противоположную сторону, метнулось к двери и, распластавшись до толщины альбомного листа, легко просочилось через боковую щель в коридор.

– Тц!

Не теряя ни секунды, она выскочила следом.

[float=left][/float]У Yume-228 были серьёзные проблемы с фиксированной формой тела, которое так и норовило уподобиться жидкости: расплывалось по полу и подскакивало подобно желе. Кроме небольшого уплотнения в верхней части тела с плавающими по нему глазами и прорастающих откуда угодно щупалец в нём вообще не было ничего фиксированного, и передвижения, несмотря на стремительные рывки, давались ему с ощутимым трудом. Кроме того, по светящемуся влажному следу его было совсем несложно вычислить.

Будто осознавая, что далеко ему не уйти, образец юркнул к первой же попавшейся двери. Хирокити незаметно выдохнула: этот блок Академии только отстроили, и все помещения тут пока пустовали. Профессор Штайн успел застолбить себе кабинет одним из первых, хотя иные поговаривали, будто ректорат на самом деле решил отселить слегка сумасшедшего учёного как можно дальше от себя. В остальном (а может, именно из-за присутствия в блоке жуткого тандема профессора Штайна и доктора Хирокити) здесь почти никого не было.

«Почти».

Очень коварное слово, если так посудить. Уже на подходе к двери, услышав характерный шум голосов, Шибито внезапно вспомнила про приглашённого лектора. И, разумеется, ему отвели место в новом блоке, потому что все остальные аудитории были забиты под завязку. Местные попросту опасались проводить лекции рядом с их «лабораторией», а вот гостя предупредить никто не удосужился. Девушке на мгновение даже стало его жаль. Этого мгновения хватило, чтобы Грёзик напряжённо застыл и обернулся к ней.

Дальше в ней взыграли охотничьи инстинкты. Оценив расстояние до цели, девушка с размаху пнула в его сторону стоящий рядом с ней напольный цветочный горшок, намереваясь отвлечь Yume ровно на столько, сколько ей было нужно, чтобы в несколько шагов настигнуть и отловить беглеца. Очередной план с треском провалился, когда не очень сведущая в растениях Шибито с запозданием признала в декоративном кустарнике южнолирейскую мухоловку. Какому массовику-затейнику из деканата пришло в голову украсить новый блок хищными цветочками, оставалось только гадать, и явно не сейчас. В данный момент Хирокити куда как больше занимало иное: объективно ценность экспериментального образца была значительно выше ценности плотоядно раззявившей на него свою пасть мухоловки. Субъективно – выше ценности каких-то отдельных частей самой Хирокити тоже.

Не тратя больше времени на раздумья, ассистентка кинулась наперерез кусту, в прыжке перехватила вздумавшего было опять слинять Грёзика, утратив всякий намёк на равновесие, и в последний момент подставила растительным клыкам собственное предплечье вместо вожделенной добычи. А следующим своим шагом, пытаясь всё же вернуть вернуть себе какое-то подобие устойчивости и сохранить халат в относительной целостности, девушка со звуками лихого боевика девяностых ввалилась в аудиторию.

– Прошу прощения, – моментально приосанившись и поправив съехавшие очки, будто они были единственной её проблемой, она ловко упрятала Yume-228 за пазуху, повернувшись к студентам спиной – так, что заметить его успел бы разве что лектор, а затем бросила косой взгляд на тех редких смельчаков, что рискнули смеяться над её эпичным появлением и видом. Смешки мигом затухли. Кто-то даже пробормотал то ли с благоговением, то ли с испугом: «Доктор Хирокити». – Мы с южнолирейской мухоловкой не сошлись во взглядах на коэффициент инсоляции и человеконаполненности проходных помещений Академии.

Вытащив из развороченной причёски пару едко-зелёных листочков, Шибито окинула изучающим взглядом антропоморфа и мысленно прикинула, что если удалиться из аудитории прямо сейчас, самые дотошные учащиеся вполне могут догадаться, что что-то в их с профессором экспериментах пошло не так. Опять. А если правда о побеге опытного образца выплывет наружу, не видать Штайну гранта ещё ближайшие пару десятилетий. Что ж.

– Разрешите поприсутствовать на лекции? Всегда интересовалась жизнью в других мирах. Обещаю больше не привлекать к себе внимание.

И не дожидаясь ответа, девушка с совсем несвойственной ей решительностью – сердце так и колотилось о грудную клетку – на ватных ногах поднялась на самый верх, уместившись на заднем ряду. Грёзик под халатом трепетно обнял её всеми своими щупальцами, добравшись до искомого. Шибито кинула быстрый взгляд на розовые наручные часы с котиками. Одна эмоция раз в двадцать семь секунд. Сложно ли?

«Проверим».

Подпись автора

Страничка в соцсетях: 弘吉 死人

Тик-так, тик-так.

«Эффектно?» Шибито могла поспорить на безымянный палец (отчего б и не поспорить, коль скоро любые части её тела вполне себе разборные и заменяемые), что знает в Академии как минимум пару человек, рядом с которыми её появление на лекции сошло бы максимум за неловкое опоздание. Лектору повезло, что те двое совершенно не интересовались антропологией. Как и любыми не-практическими занятиями вообще. Чихнув в ладони, она скосила взгляд на часы, а затем на Грёзика за пазухой. Забавное воспоминания о том, что вытворяли на досуге Райт и Джей-Ви, пришлось ему по нраву: цвет «зверушки» сменился на солнечно-жёлтый с крошечными пузырьками внутри.

Тик-так, тик-так. Троица студентов двумя рядами ниже лениво обсуждала варварство катци, сбивающих космические корабли исследователей без предупреждения и объявления войны. Кинув на них косой взгляд, Хирокити вытащила из кармана халата блокнот с ручкой и вывела посреди страницы короткое «Зачем». Пока мерный голос длинноухого лектора продолжал своё повествование, слово успело обрасти ажурным узором из множества вопросительных знаков. Yume-228 снова сменил окраску: сперва на голубой, затем ближе к зелёному. «Бирюзовый – цвет любопытства», – подписала на полях девушка. Цветные таблички из кабинета она, конечно же, не взяла.

Тик-так, тик-так. Студенты внизу оживились, кивая на экран. Доктор подняла глаза и задумчиво прижала к губам блестящую розовую ручку с пластиковым брелоком – белой собачьей мордашкой. Катци совершенно точно не выглядели чудовищами наподобие хтонов, которые убивают ради убийств. Эти кошколюди казались даже... милыми? Косой взгляд на Yume заставил Шибито ненароком улыбнуться: он стал тон в тон с её ручкой, даже блёстки смог повторить. Среагировав на вторую подряд эмоцию, образец плотнее обхватил тощую девушку щупальцами, до боли стиснув ей рёбра. Внутри желеобразной массы закрутились сиреневатые вихри. Хирокити резко выдохнула, прикрыла глаза и сосредоточилась на дыхании, продавливая стержнем ладонь.

Минута. Две. Две с половиной. Давление, наконец, ослабло. Грёзик разомкнул свои объятия и безвольно сполз на колени, робко выглядывая из-за стола. «Никакого облегчения», – мысленно одёрнула себя Шибито, продолжая быть настороже, и засекла следующие 27 секунд.

Тик-так, тик-так. Кто и над кем проводит эксперимент? Сейчас именно она чувствовала себя подопытным образцом.

Всё то время, что длилась лекция, страница в блокноте густо заполнялась рисунками: зайцами и котами, длинными ушами и следами-отпечатками, планетарной системой из шести планет, горящей скамьёй, взорванными кораблями, крошечным – будто игрушечным – оружием в маленьких кошачьих и заячьих лапках... Шибито так увлеклась рисованием, уже на чистом автоматизме выдерживая нужный временной промежуток для Yume, что даже не заметила, как опустела аудитория. Она подняла голову лишь в тот момент, когда на листе уже не осталось свободного места.

Взгляд отрешённо прошёлся по пустующим рядам и сосредоточился на цепких рыжих глазах в обрамлении белого меха. Моргнув, девушка молча вырвала из блокнота разрисованную страницу, с неторопливой тщательностью сложила из неё бумажный самолётик и запустила в долгий полёт через всё помещение прямиком к лекторскому столу.

– Довольно занятно, – произнесла она, наконец, поднявшись с места, и принялась неспешно спускаться по лестнице к хаари, – как быстро на тех, кто всего лишь обороняет свои границы, вешают ярлык «агрессора», хах? И насколько эта идея закрепилась на всех уровнях, от личностного до общемирового. Кажется, в любом из цивилизованных миров.

Говоря, девушка избегала прямого взгляда глаза в глаза. Большинство обосновывало такое поведение её видимой стеснительностью, иные знатоки считали, будто так она пытается скрыть тот факт, что является бездушным созданием – даже при отсутствии доказательств самого существования души, а Шибито... Ей просто легче было сосредоточиться, глядя, к примеру, в эти огромные окна на одной из аудиторных стен, от пола и до самого потолка, в которых виднелось слегка припорошённое барашками облаков весеннее голубое небо. Очень много неба.

А ещё у неё были мешки под глазами. Не то чтобы она стыдилась, но выставлять на всеобщее обозрение результат бесчисленных недосыпов и недостаточную заботу о данном ей теле не было никакого желания. Поправив чёлку так, чтобы тень от волос хотя бы немного скрыла оное безобразие, Хирокити вздохнула и остановилась на одном уровне с лектором. Каждая секунда – шаг, именно поэтому она так медленно спускалась. Продолжала высчитывать время, чтобы контролировать себя и высунувшееся из разреза халата существо, вновь переливающееся мягким бирюзовым спектром.

– Доктор Хирокити Шибито к вашим услугам, – тихо произнесла она, сложив ладони перед собой, и чинно поклонилась. – Можете звать меня просто Хирокити. Ваше имя мне известно.

Могла бы польстить, что ознакомилась с личностью лектора или хотя бы с фамилией ведущего курс преподавателя заранее, но лучше промолчать, что просто вычитала все необходимые данные из тетрадей сидящих перед ней студентов.

–  Благодарю за лекцию. Было крайне познавательно, а проделанная вами работа очень впечатляет. Озвученная информация дала мне немалую пищу для ума, однако, боюсь, лишь упрочила моё любопытство. У меня есть немало вопросов, – взгляд, всё же бегло скользнув по изящной вытянутой мордочке к восхитительно длинным ушам, опустился на Грёзика. Скрывать его теперь не было никакого резона, да и разработка эта вовсе не тайная: хоть прямо сейчас бери да оглашай во всеуслышание подробности проводимых Штайном и Хирокити экспериментов – их только сумасшедшими назовут. Ну и в очередной раз оставят без гранта. – Как и, полагаю, у вас ко мне.

Шмыгнув носом, по которому медленно сползали большеватые очки – свои «родные» Шибито угробила во время предыдущего неудавшегося опыта – девушка подцепила концом ручки тянущееся к её плечу щупальце, аккуратно запихнула его обратно под халат и мило улыбнулась, спрятав руки за спиной.

– Если вы не возражаете, предлагаю пройти в нашу, эм, лабораторию – она тут буквально за стенкой – и все вопросы обсудить уже там. Нужно вернуть образец 228 в питательную среду. Возможно, мне даже будет проще показать, чем рассказать. Что же до вашей лекции, – девушка прошла мимо хаари, покачивая в пальцах за спиной ручку с брелоком, и вышла в коридор, – прежде всего меня интересует, встречались ли вы с катци лично. И как сами относитесь к тому материалу, который преподаёте. Разумеется, я знаю, что наука должна быть беспристрастной и всё такое, но…

Пара десятков шагов, и она распахнула дверь в небольшой кабинет, который «лабораторией» можно было назвать с весьма большим трудом и натяжкой. Несмотря на то, что он был под завязку заставлен самым разнообразным оборудованием, стеллажами с реактивами и исследовательскими столами, больше всего это напоминало свалку. Изначально помещение предполагалось отдать под практические занятия каких-нибудь юристов или историков, которые бы занимались исключительно перекладыванием бумажек, но ректорат распорядился иначе, и раскатавшему губу юрфаку пришлось спешно её закатать: иметь дело со Штайном решались только самые отчаянные и такие же отбитые, как он сам. Или как старина Элифас, старый маразматик и его кровный враг.

– …история наглядно иллюстрирует, что величайшие открытия совершают только самые пристрастные. И, быть может, слегка безумные в своей приверженности идее.

«Такие, как профессор», – добавила про себя Хирокити. Про бедную студентку, а ныне доктора, оказавшуюся в заложниках у злобного гения в качестве ассистентки, каких только слухов не ходило: и что родители продали её ещё совсем ребёнком ему в рабство, и что он обещал рассчитаться со всеми её долгами за столетие верной службы, и что он – злобный некромант, подчинивший себе беспомощную неживую… Хоть садись и пиши книгу сказок по всем студенческим бредням, которые Райт уже на протяжении многих лет пересказывал ей в мессенджерах пьяными субботними вечерами.

А правда была в том, что с момента попадания в Аркхейм свою судьбу инугами выбирала сама.

– Осторожно, здесь не прибрано, – запоздало предостерегла девушка, распихивая ногами побросанные профессором на пол книги и папки. Извиняться даже не думала: сейчас ни к чему.

У длинного стола, заваленного осколками выведенного из строя теорефрактометра и брызгами флуоресцирующей субстанции, в которой лениво шевелили лапками разноцветные цикады, Шибито внимательно огляделась и озадаченно нахмурила брови. Ни одного подходящего сосуда, куда бы можно было пересадить Yume хотя бы на время. Она ведь только на той неделе принесла несколько новеньких кварцевых банок, памятуя, как часто их опыты выходят из-под контроля! И где, спрашивается, они?

Грёзик под халатом внезапно потеплел и принялся наливаться красным, издавая похожий на кипение звук. На сей раз ручка-таки проткнула ладонь – потом придётся штопать. «Спокойствие, только спокойствие». Тик-так.

Подпись автора

Страничка в соцсетях: 弘吉 死人