Как бы не хотелось обратного, но это случилось.

В дом глубокой ночью ворвались грабители, когда Крису было лишь десять лет. Мальчик услышал подозрительные шорохи. Он не спал. Ему было интереснее разглядывать потолок, потому что не спалось. Родители давно спали в спальне за стенкой. Они спали крепко, что даже не слышали посторонних шумов. Кристиан аккуратно слез с кровати и шёл по коридору, не натыкаясь на предметы и на игрушки, что оказались раскиданы по полу. А мама говорила их убрать перед сном. Поворчала, но успокоилась. Все спали, но не ребёнок и незнакомцы.

Двое крупных мужчин шастали по шкафам, перешёптывались. Наступили на детальку от конструктора. Кристиан его не заметил, когда убирался. Дяденька выругался и пнул мешающую частичку игрушки. Крис заинтересованным, полным любопытности и немного страха, взглядом выглянул за стенку. Ему было прекрасно в кромешной тьме в то время, когда грабители использовали фонарики и рылись в шкафах, ящиках. Кристиан видел, как кошка в темноте или другой ночной хищный зверь, отлично ориентируясь в пространстве. Ему казалось, что это нормально, и не понимал, как родители не замечали раскиданных по полу игрушек в темноте. Наступали на них, ругались, ругали и самого сына, отчитывали и многократно просили убирать на места, если он наигрался.

Внезапно свет фонаря ослепил Криса, когда луч прошёлся по глазам. Мальчик зажмурился и спрятался обратно за стенку. Послышались непонятливые перешёптывания. Шаги в его сторону. Тихим быстрым шагом Кристиан поспешил спрятаться. А как же родители? Он почему-то о них не подумал, а мог бы… Мальчик спрятался за шкафом, плотно прислоняясь к стенке. Его не заметят, думал он. Его не найдут, размышлял брюнет.

Шаги прошли в родительскую спальню и послышались тихие щелчки. Ни криков. Ни звуков. Но от этих странных звуков у парня сердце ушло в пятки. Грабители ходили туда-сюда и обратно, пытаясь отыскать мальчика, но потерпели фиаско. Они забрали драгоценности и деньги. Ушли, не заморачиваясь над тем, чтобы закрыть дверь. Дверь в квартиру осталась прикрытой. Почувствовался сквозняк, проходящий по стопам.

Подождав несколько минут, Крис прислушивался к звукам, но была тишина. Он вышел из своего укрытия и направился в спальню. И мальчику сразу стало плохо. Не от вида, но от странного запаха. Во рту появился железный привкус, а он ведь ничего не ел и не клал в рот. Словно гвоздь на языке. Из голов родителей текла странная жидкость. Во лбу были точки, из которых и текла липкая красная субстанция. Кровь… Их во сне застрелили. А могли бы не убивать, а просто украсть и уйти. Так Кристиан фон Сайлент оказался сиротой в возрасте десяти лет. Он до этого отличался замкнутостью и молчаливостью, а после смерти обоих родителей и вовсе перестал разговаривать.

Прошло пять лет с тех пор, как соседи заметили открытую дверь. И голодного бледного сына умерших, сидящего спиной к стенке и смотрящего куда-то в точку. Его пытались разговорить, но пришли к выводу, что фон Сайлент или немой, или глухонемой. Но брюнет прекрасно отзывался на своё имя, поворачивая голову, глядя своими глубокими карими глазами. Растерянными, затерянными, как и он сам в этом мире. Горевал ли подросток, оказавшись одиночкой в жестоком мире? Нет. Он не знал, что чувствовать. Не плакал. Не скорбел. Но это всё равно дало свой отпечаток в его памяти и жизни в целом.

И очередной ночью холодного ноября парень не спал. Он смотрел в потолок, иногда переводил взгляд на окно, за которым падали мелкие хлопья снега. Ноябрь. Снегопад. Обычно в это время родители начинали медленно готовиться к Новому году. Говорили про подарки, праздники и вкусности. У Кристиана-то даже особых интересов не было, но отличался умом и сообразительностью, как птица-говорун в мультике. А также молчанием, поэтому у него не было друзей. Тихому парню было прекрасно и во тьме. Она всегда приходила к нему, когда солнце садилось за горизонт. Тьма – верный друг. Она не предаст. Не обманет. И всегда подскажет путь, укроет и защитит от недоброжелателей. И даже сообщит о других людях, которые могут появиться перед глазами. И этим кем-то другим оказалась Она…

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Невозможно было сказать, единственные ли они на этом свете, кто обладал уникальными на первый взгляд особенностями. Кристиан не считал себя особенным. Или избранным. Он обычный. Просто зрение хорошее. И молчал. Молчал всю свою жизнь, не издав ни звука. Ни писка, ни крика, ни мольбы. Ничего. Может, в младенчестве он и плакал, а потом тяжело заболел и перестал говорить, застудив голосовые связки, но ему об этом помнить не откуда. Тихий парень этого просто не помнил. Не осознавал. Он своей медицинской карточки-то не видел, что уж там говорить. Но больницы, капельницы… врачи со шприцами, таблетки - это он никогда не забудет.

Оказываясь в своём “новом” доме под названием детдом, парень как-то не очень печалился на эту тему. Ему словно было всё равно где и с кем проводить время одиночества. Он не дружил, не общался. Да и с ним не сказать, что пытались. Если пытались заводить какие-то дружественные отношения, то безуспешно. Тяжело поддерживать связь, когда ты не можешь говорить. И лишь темнота, которая приходит с заходом солнца, окутывает и оберегает. Она верным другом, почти что псом, возвращалась каждый раз. И ей неважно, видишь ты её или нет. Тьме плевать на твои моральные ценности, принципы, предубеждения. Она всегда будет рядом. Может, оно и странно сравнивать мглу с живым существом, но Кристиану казалось, что она с ним общается. На своём престранном языке, но общается. Что-то пытается донесли в своём безмолвии…

…и рассеивании перед глазами, когда появляется лучик света. Тьма раступилась, отгоняемая светом из коридора. Откуда? Дверь в комнату отворилась, и кто-то тихо прошмыгнул в комнату. Жмуря глаза от резкого света, ударившего в привычные ко тьме глаза, Кристиан приподнялся на кровати при помощи рук и услышал, казалось бы, оглушающий шёпот рядом с собой. Фон Сайлент хотел было уже отпрянуть в сторону, но сфокусировал свой взгляд карих глаз и разглядел девчушку. Ту самую. Противоположную его силе. Он тихий, а она громкая. Ему так казалось.

Лира. Она общительная, весёлая, будто неугомонная. Кого другого это бы взбесило, разозлило, но Крис не славился ярким эмоционалом. Его больше удивило, что к нему кто-то пытается прокрасться, с ним поддерживать связь. Это… изумляло? Поражало. Девчонка являлась яркой личностью. Кристиан же всегда держался в стороне, в тихом укромном уголке, лишь бы его не дёргали. Противоположности притягиваются? Это было воистину так. Лира престранно тянулась к Крису, когда ему хотелось простого побыть наедине с собой. Со своими мыслями. Словно белокурая девчушка пыталась его разговорить. Услышать голос. Может, она и добьётся со временем своего. Но что будет потом? Потеряет интерес? Будет общаться более настойчиво? Возможно, парня ни один из этих вариантов не устраивал. Он привык к тишине. От девочки же исходило слишком много шума. Даже если это тихий задорный шёпот и шуршания фантиков.

Лира утащила ради него конфеты?.. Зачем? Для чего? Это неправильно. Но может ли говорить подросток о морали, когда не защитил в своё время своих родителей? Возможно, он им сделал даже лучше. Те умерли тихо, почти без боли. Во сне. Будь те разбуженными, то могли бы умереть, истекая кровью, со страданиями, с мучительными стонами. И был бы ещё один удар по психике “особенного” парня. Кристиан отстранился, чтобы дать простор Лире для её манёвров, действий. Она мельтешила, копошилась, разворачивала конфеты. Угощала. Белокурая девчушка являлась наидобрейшей души человеком. Весёлой, беззаботной. Легкомысленной ли? Вроде говорят, что самые озорные люди - самые грустные внутри себя. Можно ли назвать Лиру грустной? Язык не повернётся.

Неуверенно покрутив в пальцах протянутую конфетку, Крис не испытывал желания есть сладкого. Он в целом не был сладкоежкой. Да и в целом у него аппетита как такового и не было. Есть люди-”солнцееды”, а подросток же будто был “темноедом”. Он словно питался и пополнял свои силы из пребывания во тьме. Фон Сайлент смотрел на конфету почти пустым взглядом, не понимая мотивов и желаний девочки. Спросить бы, да нет сил. Он не мог говорить. Или не умел. Привыкая к тишине, уже не получается озвучивать свои мысли. Если только действиями, поступками. Вот бы сюда ручку да блокнот.

Но вместо всего этого Кристиан завернул конфету обратно в фантик и подошёл к двери. Приоткрыл её, выглянул лишь головой наружу, оглядываясь по сторонам, и закрыл за собой дверь. Лишь бы никто не зашёл… лишь бы никто не начал искать девчушку. Проблемы пацану не нужны. Хотя, если захочется, пойдёт их искать самостоятельно, учитываю такую задорную компанию. Брюнет обернулся к местной Рапунцель и, пытаясь подобрать жесты, максимально приближённые к его словам, показал большим пальцем через плечо на дверь. После какими-то рваными движениями, словно опасливыми, показал на Лиру и на себя, пытаясь таким методом спросить, одна ли она пришла, знают ли взрослые её приход к нему. Его интересовала эта часть вопроса и происшествия. Его взгляд немного ошарашен, изумлён и испытывал неоднозначный страх. Поймёт ли его беловласка?

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Удивительно. Просто поразительно.

Лира как-то распознаёт его жесты в кромешной тьме, что слегка разбавляет лунный свет из окна. Кристиан как-то даже не задумался, что девочка может и не разглядеть его тыканья пальцем в воздухе. Иногда парню казалось, что забыл как разговаривать. Как издавать звуки изо рта и напрягать голосовые связки. Он не разговаривал достаточно долгое время. А говорил ли он когда-то вообще? Возможно, об этом думать даже не нужно. Ведь с Лирой можно спокойно и жестами переговариваться. В целом фон Сайлента это мало когда волновало, что его могут не понять или не так трактовать жестикуляцию. Но и тут беловласая выделилась. Она поняла всё правильно. Плюсик в карму нежданной гостьи прилетел медленно и очень плавно. Так и будет наполняться копилочка плюсиков и минусов по отношению к Лире.

Немного успокоившись и неуверенно помявшись посреди комнаты, брюнет вздохнул и прошёл снова к своей кровати. Он взял свою конфету, которую не хотел есть первоначально. А хотел ли парень сладкое? Вопрос интересный. А хотел ли Крис есть в принципе? Он телосложением оказывался достаточно худощавым парнем, у которого жировые отложения отсутствовали. А если и имелись, то в очень малом количестве. Но и поджаром Кристиана не назвать. Обычный подросток. Обычное тело. Одежда на нём иногда казалась великоватой. А может, так и было, что тихому мальчишке давали одёжку на вырост. На размер или два больше. С футболками и куртками ещё нормально, а вот со штанами приходилось заморочиться. Нужно было обматываться ремнями в два слоя, чтобы не спадали.

Сев на край кровати, брюнет всё же взял ту самую конфету, развернул и сунул в рот. Карамелька. Мятная, что ли? Во рту стремительно становилось свежо и сладко, отчего нос начинало медленно щипать. Кристиан не выдержал и чихнул, подставив к лицу руки, как учили родители. Шмыгнув носом, фон Сайлент выпрямился и взглянул на Лиру извиняющимся взглядом. Разглядит ли? Разглядит. Сомневаться не стоило. У девчонки постепенно волосы набирали яркость, как у Рапунцель во время пения, как это было в мультиках. Только у девочки из мультфильма были золотистые пряди, а у «соседки» белые. Или даже платиновые. Длинная грива девчонку ничуть не портила. Утончённая фигурка, аккуратное опрятное личико и наивные глазёнки. Такие большие. С пышными ресницами. А как Лира смотрела. Как решительно расплетает свои косички. Наверняка, резинки дёргали и тянули волосы, создавая неприятные или даже болезненные ощущения, но девчонка не морщилась. Ей будто было всё нипочём. И всё же Лира оказывалась удивительной девочкой.

Как Кристиан понял, что ему наскучило рассасывать конфету, то начал грызть, издавая характерный треск и хруст. Разглядывая светящиеся пряди Лиры, фон Сайлент выдохнул и взял ещё одну конфету, убрал фантик на тумбочку и сунул сладость в рот. На этот раз шоколадная. Трюфель? Очень похоже. Откуда у девочки столько сластей? А как ещё белобрысая заверяла, что возьмёт всю вину на себя. Такая самоотверженная личность. И очень добрая. Кого-нибудь бы заставило поморщиться такое отношение, но Крис будто оттаял от такого к себе отношения, как конфета в его рту. Его это тронуло. Заставило даже немного расчувствоваться. И для выражения своей благодарности брюнет протянул руку и игриво потрепал по макушке девчонку, мол, спасибо, чудик. Она, правда, оказывалась чудаковатой, но в хорошем смысле. Всё, что не укладывалось в мировоззрение привычной жизни, казалось чудны́м. И на это Кристиан не стеснялся показывать. Он являлся открытой личностью, но в то же время замкнутой, не желающей заводить новых друзей. И сам не шёл на контакт, но Лира своей добротой располагала к себе.

Возможно, так бы можно было сидеть до самого утра, пока на самом деле блондинку не потеряют, но их посиделки прервал странный грохот за стенкой. Крис медленно поднял голову и нахмурил брови. Ему это что-то напоминало. Можно сказать, вьетнамские флешбеки пришли непроизвольно. Сердце невольно сжалось. Глаза скользнули к Лире. Нет, теперь он своей ошибки не совершит. Он защитит свою новую знакомую. Хоть та и говорила, что возьмёт вину на себя, но и тогда фон Сайлент решил для себя, что заступится. Как? Что-нибудь придумает. В конечном счёте всегда можно прикрыть своей не очень широкой грудью, как настоящий защитник и заступник.

Медленно вставая с кровати и стараясь не делать резких звуков, брюнет показал палец девочке, чтобы молчала и не шла за ним. Кристиан прокрался к двери и прислонил ухо, чтобы прислушаться к звукам. Но тишина. Как-то странно. Слишком тихо. Подозрительно. Хотя сейчас время примерно двенадцать ночи, так и должно же быть, нет? Но эта гнетущая атмосфера разъедала изнутри. Что-то глодало парня. Что-то вынуждало его протянуть руку к дверной ручке и открыть дверь, чтобы выглянуть в коридор. Подросток так и смотрел на ручку, когда тихо и аккуратно отстранился от створки. Переглянулся с Лирой и сглотнул. Он решил открыть дверь.

Тихий скрип, выдающий его присутствие по ту стороны стены, разнёсся и после долгой тишины резанул слух. Парень поморщился. Он высунул голову и посмотрел по сторонам. Никого. И лишь лампочка где-то вдалеке мигала. Не поменяли. Сердце продолжало в странном ожидании сжиматься и падать куда-то вниз. Хотелось вернуться в комнату и не думать, но в нос врезался престранный запах. Во рту образовался железный привкус. Как же это знакомо. Кристиан ощутил накатывающую тошноту, и в горле появился ком. Брюнет обернулся к блондинке и качнул ладонью в воздухе вверх-вниз, мол, сиди на месте. Но послушает ли его эта неугомонная девица? Крис вышел из комнаты, оставляя дверь приоткрытой, и посмотрел на наружную сторону своего прохода. И застыл на месте, так и не осмеливаясь моргнуть. Казалось, что забыл как дышать.

На стене и двери оказались брызги крови и борозды.

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Даже Кристиан не мог сказать изначально, говорит ли с ним тьма, что окутывает его с рождения. Он хотел бы верить, что она ему даёт подсказки так или иначе, наставляет на путь истинный. Если темнота могла подсказать о наличии противника поблизости или вдалеке, то с Лирой же было иначе. Она оказывалась яркой во всех смыслах этого слова. Шебутная, активная, общительная, но в то же врем по-странному застенчивая. Кристофер, как его иногда называли воспитатели, был её противоположностью. Он с самого начала замкнутый, но как узнает кого-то поближе, то мог тянуться для общения. Немота была главным препятствием. Тяжелее общаться. Тяжелее доносить свои мысли, поэтому чаще парень пребывал в собственных думах, посматривая в окно и начиная забиваться в угол, отчуждаясь от всего коллектива. Лира стала исключением. Она понимала каждый его жест. Девочка видела его настоящего. И как долго это продлится, нельзя было сказать наверняка, но подростку хотелось верить, что это надолго. Дружба навек. Может, даже перерастёт во что-то большее со временем, когда они оба станут старше. Они когда-нибудь повзрослеют. Станут совершеннолетними…

…когда-нибудь…

Брюнет усмехается, когда Лира называет воспитательницу Мисс Злюка. И вернее ведь не скажешь. Она строгая. Словно ненавидит детей. И каждое слово женщины режет слух с её манёвренным шипением от злости. Мисс Злюка. Змеюка. Гадюка. Шипучка. Каких только прозвищ у этой воспитательницы не имелось. Придумывал каждый воспитанник, кому было не лень думать и фантазировать. У всех ассоциации свои. И, возможно, разные ассоциации порождали один и тот же страх – оказаться застуканными именно этой женщиной.

И когда девочка сказала про неё, а чих от мятной конфеты оказывается достаточно звучным среди всей тишины комнаты, то сердце стремительно сжимается и ухает куда-то в пятки. Он не сказать что напугался, но достаточно напрягся. Ведь тогда придётся как-то защищать белобрысую, прятать её под одеялом и просто умолять тьму, чтобы поглотила любой лучик света, не пропуская её на лицезрение другими нежеланными глазами. Её свет должен быть для него одного. Даже не «должен быть», они ведь, можно сказать, никто друг другу. Да, они знали о друг друге не понаслышке. Частенько в коридорах пересекались и каких-нибудь спортивных секциях. И что-то требовать от блондинки подросток не мог, не имел право. Но если брать на себя роль старшего брата, то так и быть должно, нет? Откуда это знать Кристиану? У него-то и старших-то не было. Он единственный в семье. Был. Сейчас у него даже родителей не осталось.

Повернув голову к щебечущей Лире, брюнет склонил голову набок и нахмурил брови. За что она извиняется? Думает, что принесёт парню проблемы? Ну, это его выбор. Он её впустил, оставил у себя и не стал выгонять. А ведь мог просто вытолкнуть за дверь де демонстративно громко хлопнуть дверью, чтобы привлечь внимание и показать ослушницу на всеобщее представление. Но кого он этим представит не в лучшем свете? Крис изначально оказывался тьмой, скрытной тёмной молчаливой личностью. И светом сейчас была лишь Лира. И подобным поведением, будь воплощённым в реальность, то показал бы себя бестактным человеком. Но, нет, фон Сайлент ценил такое отношение и внимание к себе. Даже конфеты протащила в волосах! А это достойно похвалы. И парень хвалил. Своеобразно. Без слов. Но хвалил.

Фантики, что шуршали в чужих и его руках, демонстративно затыканы в наволочку вместо пуховой подушки. Это он съел. Это он стащил и украл. Это он бессовестный воришка. Это его вина, проступок. А Лира оказалась невольным свидетелем. Тут можно додумать очень много всего, но какая у пятнадцатилетнего парня могла быть логика? Самая простая. Самая что ни на есть подростковая. Чуть-чуть да могли проклёвываться многоходовочки, но для этого нужны соответствующие загадки, упражнения, чтобы развивать аналитический склад ума.

И этому как раз поспособствовал шум за дверью. Сама, собственно, дверь, за которой и оказался пацан, оцепенело разглядывая брызги крови и странные борозды. Огромные когти какого-то зверя оцарапали створку чуть выше уровня глаз парня, чей рост оказался около ста семидесяти сантиметров. Дёрнувшись от девичьего голоса, парень удивлённо воззрился на Лиру. Откуда ты взялась, чёрт побери? Сидела бы у себя в комнате. Точнее, у него в комнате. Было же наказано сидеть смирно и не шевелиться. Кристиан растерялся и не нашёлся ничего лучше, чем просто обхватить девчонку за плечи, развернуть к себе лицом и притянуть, прижимая к своей груди. Она не должна смотреть на этот ужас. Они бы так и стояли, если бы лучший друг фон Сайлента – тьма – не дал бы свою очередную подсказку.

Лампочка, что до этого момента мигала, лопнула с громким треском.

Подпрыгнув от такого шума, парень начал оглядываться по сторонам и судорожно думать что делать. Вдалеке по коридору послышались странные шорохи вперемешку со скрежетом. Сердце парня сжалось, а вместе с ним и лёгкие, не давая продыхнуть. Кристиан приоткрыл дверь и начал пихать девчонку в спину, чтобы та вбежала к нему в комнату. Он зашёл следом и закрыл за собой, не смочь сделать это тихо. Дверца от сквозняка хлопнула. Подросток зашипел сквозь зубы. Блин-блин! Оно услышало. Определённо, услышало! Надо прятаться. Прятать Лиру!

Брюнет схватил, не рассчитывая свои силы из-за паники, девочку за локоть и лёг на кровать. Он обнял её, крепко прижимая к себе и укладываясь на бок. Укрыл блондинку и себя плотным одеялом. Придётся потерпеть, чтобы не выдать постороннего. Фон Сайлент протолкнул голову девочки под одеяло и обхватил её ноги собственными, чтобы максимально сжаться. Чтобы максимально не было видно другого человека в комнате и уж тем более в собственной кровати. Он один. Совсем-совсем один. Как всегда один. И парень тяжело выдохнул, закрывая глаза и притворяясь спящим.

Молю, тьма, укрой меня и мою подругу.

Сердце стучало в бешеном ритме.

Дверь в комнату приоткрылась с тихим характерным скрипом. Кристиан приоткрыл один глаз, чтобы подглядеть. Это воспитательница. Мисс Злюка. Определённо, она. Но нутро чуяло, что это не она. Что-то подсказывало. Детская интуиция зачастую оказывается самой верной.

Рука просунулась под подушку на автомате. Фантики зашуршали.

Вот чёрт…

Существо развернулось. Начало медленно подкрадываться и нависло над укрытыми одеялом подростками. Ледяное дыхание обдало щеку парня. Не нервничать. Не бояться. Не паниковать.

- Кристиан? – скрипяще-механический голос донёсся до ушей сироток. Это не женский голос. Это говорил то ли демон, то ли робот, что восстал против своего создателя. Откуда они взялись? И что они сделали с настоящими воспитателями? А остальными детьми? Живы ли они? Но кровь на двери и стенах говорила об обратном. От чудища с пышным телосложением, какое было у Мисс Злюки, несло тем самым железным «ароматом». – Что у тебя там шуршит? – ледяная рука скользнула под подушку пацана и достала оттуда тот самый фантик. – Это ты съел? – Кристиан молчит. Он не может сказать. Он не может говорить. – Вставай, - и цепкая рука с острыми (к)ногтями хватает пацана за плечо, вынуждая его встать. Пижама в клеточку. Футболка и трико. В момент своего поднятия рывком накинул одеялом Лиру, надеясь, что это что-то её заметило. – Это твоя конфета? – Кристиан смотрит на подставленную в пальцах воспитательницы обёртку от конфеты. И медленно кивает. Да, это его. И конфетам точно в комнате взяться неоткуда. Тем более посреди ночи. Даже если им как-то выдавали в столовой, то такое лакомство обычно не задерживается. А Крис изначально не был сладкоежкой. Но откуда это знать демону? – Становись к стене, приспускай штаны, - о нет… Все дети детдома знали, чем обычно заканчиваются эти слова.

Парень послушно подходит к стенке около своей кровати и слегка спускает штаны, но не до конца. Лишь обнажает филейную свою часть. Брюнет слышит, как звенит бляшка ремня. Стиснул зубы и зажмурился, готовясь к обжигающему удару. Ему раньше это не доставалось. Это первый его опыт. Но слышал от других. Видел, что за следы остаются.

Свист ветра и удар приходится аккурат по левой ягодице, оставляя за собой насыщенно красный змеиный след. Это лишь один удар. Второй удар по правой, но часть касается левой, обжигая и без того оголённые нервы. Чертовски больно. Жжётся. До слёз на глаз. Брюнет тяжело дышит и шмыгает носом. По щеке скатывается первая слеза, а за ней и вторая.

Третий удар. И Кристиан шумно выдыхает. Здесь слёзы сдерживать становится невозможно. Он поджимает губы, жмурится и тихо плачет. Если бы пытки продолжились, того и гляди, голос бы прорезался от болевого шока. Но этого не наступило. Потому что воспитательница убрала свой ремень и молча удалилась, громко хлопая за собой дверью. Хотелось бы лечь, но на кровати Лира. Хотелось бы сесть, но фон Сайлент уже знает, насколько это будет больно. Он бессильно скатывается спиной по стене, предварительно натянув штаны обратно. Укладывается на холодный пол и протяжно шмыгает носом.

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Как бы не хотелось избавиться от боли, мучений и страха, Кристиан будет стоять до конца и защитит свою непутёвую подругу. Она младше, следовательно, слабее. А слабых и маленьких обижать нельзя. Парню об этом отец говорил раньше, а вот дать отпор, если бьют, нужно. Это становится необходимым. Но папенька не говорил что делать, когда тебя поднимают цепкой холодной рукой и велят встать лицом к стенке, как на расстреле. Тихий парень не боялся и не страшился, он принял свою участь, если того стоит защита девчонки. И если Лира по-настоящему затихла, значит осознаёт всю опасность и серьёзность ситуации. Крису никто не обещал тишины, спокойствия и безопасности. Его ведь просто забрали в детский дом. Просто выдали одежду и выделили отдельную комнату. Изучали его, наблюдали за ним, но ничего особенного, кроме немоты, не заметили. А фон Сайлент себя необычным и не ощущал. Он не знал своих способностей. Парню казалось это вполне нормальным.

Но Кристиан точно мог сказать, что скрипящий продрагивающий до мозга костей голос ненормален даже по его меркам. Это нельзя было назвать настоящим человеком. Это лишь подобие человека. Чудище, что обладало телом и разумом воспитательницы, достающей ремень и наносящей удар за ударом по оголённым ягодицам паренька. Брюнет терпел. Ему казалось, что ещё пара ударов и он вскрикнет от ужасной боли. Терпел. Давился слезами и соплями, что текли из глаз и носа соответственно, но терпел. Брюнет жмурился и стискивал до скрипа зубы, до боли в челюстных мышцах. Пока не пришло время просто выдохнуть и лечь бессильно на пол, натягивая штаны обратно, но ткань задевает нежную раздражённую кожу. Становится больно. Всё обжигает огнём, отчего слёзы начинают течь обильнее.

Его внимание привлекает движение из-под одеяла. Девчонка. Под болью он уже и забыл про неё. Но что с ней такое? Немой прищуривает глаза и через мгновение раскрывает их шире, когда видит струйки крови, что пачкают одежду, пол и руки Лиры. У неё носовое кровотечение. Но отчего? Почему? Что такого стряслось? Ведь она не ударялась, а сам Крис делал всё аккуратно. Перенервничала? Испугалась? Скачок давления? Или что стряслось такого сверх меры, что кровь лилась рекой. Думать о причинах не было ни времени, ни желания. Нужно помочь, как блондинка и попросила.

Вдох. Выдох. Превозмогая боль на филейной своей части, парень жмурится и надевает штаны, чтобы не сверкать своей пятой точкой перед девочкой. Неприлично это всё. Хотя той явно будет не до этого. Кристиан приседает на полу и притягивает к своей груди альбиноса, прижимая и поглаживая по волосам. Почему её так жалко? Потому что они сейчас абсолютно вдвоём. Положиться не на кого, только на самих себя и друг друга. Сиротка оглядывается по сторонам и замечает на своём постельном белье пятна крови. Его самого заливают сейчас алой ртутью, но это абсолютно неважно. Сейчас надо решить, что сделать с кровотечением. Оно слишком обильное. Как бы запах крови не привлёк внимание.

Лира поднимается, как робот, тянется к дверной ручке и просит о помощи. Или всё-таки требует? К чертям все эти детали. Какая разница, если ей помощь нужнее, чем наказанному розгами? Он может ходить и сможет в случае чего за себя постоять, а вот девчонка нет. На фоне алой жидкости, что размазывалась по всей поверхности, оставляя после себя кляксы, лицо белокурой и вовсе казалось бледным, почти белым, болезненно белым. Надо самому вставать и помочь добраться до медицинского пункта, чтобы найти какое-то лекарство. Но что может помочь от кровотечения из носа? Что обычно делают взрослые люди? Тонометром пользуются, видят странные цифры и озвучивают итоги своего давления. Для парня это оставалось тёмным лесом. Сейчас бы просто дойти незамеченными.

Подойдя к девочке, брюнет закинул её руку себе на плечо, чтобы локтем обвивала шею и могла так держаться. Да, разница в росте имела значение, но, если что, понесёт на руках. Силы должно хватить. Кристиан подхватил за талию свою подругу и приоткрыл дверь. Опасливо оглянулся и заметил, что в коридоре достаточно темно. Но это не проблема для его зрения. Ему так даже спокойнее.

Шаг за шагом они шли налево по коридору, пока не пришлось спуститься по лестнице. На коридоре тут и там показывались кровавые брызги и странные борозды от когтей. Где-то показывались следы ладоней и отпечатки пальцев, словно кто-то пытался держаться за стенку, встать и уйти. И всё это перемешивало обширными полосами тех же ало-коричневых пятен, засохшей и свернувшейся крови. Надо было закрыть Лире глаза, завязать какой тряпочкой, чтобы она не видела этот ужас. Кристиану только было по-странному всё равно. Словно он постоянно с этим сталкивался. Запах крови и её следы навеивали воспоминания о смерти родителей, но почему-то не было грустно. Было как-то наплевательски, словно так и должно быть.

По коридору и на лестничной площадке престранно никого не нашлось. Никто не попадался на глаза, словно все внезапно легли спать или испарились в воздухе. Ни голоса, ни звука. Ни единой души, кто мог бы рассказать о всём происходящем вокруг. Кристиан оглядывался по сторонам и иногда замирал на месте, чтобы прислушаться к шорохам. В какие-то моменты он прижимался к стенке, прижимал уже к своей груди лицом Лиру, чтобы та не смотрела и не осматривалась. Пусть оставит эту задачу фон Сайленту. Крис выжидал минуту, потом снова медленно шагал. И просто умолял всех богов и кого только можно, чтобы страдалица не говорила. В тишине и во тьме в разы спокойнее. А вот в медпункте её светящиеся волосы очень помогут.

Спустившись на первый этаж и добравшись до медпункта, парень обратил внимание на разломанные шкафчики и почти пустой холодильник. Словно все разом ворвались сюда в поисках своих лекарств, что поддерживали их жизнь, обворовали и убежали. Под ногами хрустело стекло. Опустив взгляд, брюнет вздохнул и покосился на ноги своей напарницы в беде. Вдох… выдох… Он наклонился и взял девчушку на руки, чтобы она не повредила свои нежные ноги. А парень может и потерпеть. Он мужчина. Он стерпит. Ремень стерпел. Стерпит и стекло под ногами. Не додумались они как-то надеть шлёпки или хоть какую-то обувь. Не предвидели. И откуда им это было узнать?

Подойдя к шкафчику, Кристиан усадил Лиру на столешницу под шкафом и подставил ладонь, чтобы та не ушиблась головой об дно шкафчика. Сиротка склонил голову и озабоченно взглянул на девочку. Прекратила ли идти кровь? Нужно умыться. Осматриваясь и открывая ящики, он наткнулся на какую-то тряпочку. Подошёл к раковине и открыл. Воды нет. Поджав губы и оглядываясь по сторонам, подросток начал шариться по шкафам в надежде найти хоть какую-то безвредную жидкость. Нашёл хлоргексидин. Подойдёт! Смочил тряпочку прямо этим раствором и подошёл к Лире, заботливо вытирая её окровавленное бледное лицо. Определённо она не знает, какое ей выдают лекарство. Наверняка у медсестёр должны быть секции, кому и что выдавать. Надо снова полазать в шкафчиках. Оставив уже испачканный тканевый лоскуток, чтобы белокурая домыла самостоятельно, Крис отошёл в сторону и начал искать дальше. Что же может помочь от кровотечения?

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

Каждый переживает стресс по-своему. Кто-то смеётся, кто-то плачет, а кто-то прёт напористо в одном и том же направлении, чтобы достичь своей цели. Зачастую так случалось, что Кристиан мог пропустить мимо себя всю стрессовую обстановку, лишь больше погружаясь в себя. Этой самой прострацией и задумчивостью парень игнорировал все события, которые могли бы свести его с ума. Кровопролития, шорохи и непонятные создания, что изображают из себя воспитателей, карателей и просто жителей детского дома. А может, этот дом и не дом вовсе? Как раз это им и предстоит узнать когда-то в будущем, но сейчас стояли дела и поважнее, чем разрешение каких-то загадок и вопросов, которые в одно ухо влетают, а из второго – вылетают.

В очередной раз замирая на месте и прижимая к себе девчонку, фон Сайлент прикрыл глаза и внимательно смотрел в одну сторону, откуда могло появиться нечто или некто, кто мог их схватить и сотворить страшные вещи. Инстинкт самосохранения трубил тревогу, но парень настырно шёл к своей цели в виде медпункта. Ему внезапно стало интересно, почему они убегают и прячутся. Ведь в округе никого не слышно. Не видно. Возможно, именно эта гнетущая атмосфера и заставляла его пружиной сжиматься, а Лиру утешительно поглаживать ладонью по спине. Откуда у него этот рефлекс? Наверное, потому что взрослые делают точно так же, когда кто-то плачет или кому-то плохо.

На вопрос от девочки Кристиан опускает взгляд и чуть хмурится, не понимая её вопроса. Какие такие способности? Он ведь обычный мальчишка, который оказался сиротой раньше времени. Обычный подросток, который очутился в этом месте. Да, Крис иногда задумывался о том, почему некоторые считают это его уникальным. Все ведь видят. Все видят своими глазами. Вот и брюнет видит своими глазами свой мир. Да, его глаз устроен немного иначе, что позволяет ему прекрасно ориентироваться в темноте, но он считает, что это норма. И во мраке ему было как-то спокойнее и увереннее, что и проявлялось в его твёрдом шаге, хмуром взгляде и молчаливом присутствии. Он чувствовал себя достаточно самоотверженно и, возможно, чуточку самонадеянно. Если не он, то кто? Если не он, то кто защитит маленькую белокурую девчонку? Она ведь такая беззащитная… безобидная.

Конечно, подростку приходилось действовать предельно аккуратно и осторожно, чтобы самому не оступиться и не создать много шуму, дабы не привлечь внимание тех «хищников». Казалось, что они могут выйти из любого угла. Но будто сама тьма их окутывает покрывалом, что оберегает и заглушает все звуки изнутри и извне, создавая чувство безопасности и защищённости. На самом деле это была лишь уверенность в том, что его никто не видит и не слышит. Самовнушение временами творит чудеса, а никакой особенной магии-то у парниши не было на самом деле. Ему хотелось в это верить. Кристиан и верил. Не верилось лишь в то, что все вокруг так внезапно испарились в воздухе, а остались лишь он да Лира, что оказалась в его комнате в (не)подходящий момент в (не)подходящее время. И кто знает, чем бы это для неё обернулось, окажись блондинка у себя в комнате или с кем-то другим. Но для начала нужно просто разобраться. Или не строить из себя героя и убежать куда подальше от этого приюта.

Бросая кроткий взгляд на светящиеся волосы девочки, а потом на её слегка запачканное личико, Крис отправляется на поиски таблеток. Первым делом роется в стеклянных холодильных шкафчиках, где могут быть имена детей и назначение таблеток. И зачем им таблетки? Являются ли ребята каким-то социальным или научным экспериментом? Материалом для экспериментов и опытов? Не хотелось забивать этими дурными мыслями голову, потому что нужно позаботиться о здоровье не столько своего, сколько именно альбиноса.

Брюнет внутри себя негодует и возмущается, когда открывает очередную коробочку с пилюлями. Круглые такие… Да их тут сотни! Тысячи! Сотни тысяч! Сам парень уже сомневался, какие таблетки принимал, а принимал ли вовсе. Но его глаза внезапно опустились на руки, на уровень локтей и предплечья. Не припомнит у себя проколов, как у наркомана. Ему вкалывали какие-то жидкости? Почему он этого раньше не замечал? Не обращал внимания? Почему не болят руки? Но синяки мелкие, едва заметные. На каждом по три-четыре прокола, медленно заживающих. Видимо, прошло где-то три или четыре дня. Почему тогда перестали вводить инъекции? Слишком много мыслей.

Внезапно нахлынуло раздражение, которое всё это время не было свойственно и до этого момента тихому и спокойному фон Сайленту. Хотелось опрокинуть шкафчик на пол, но тогда будет шум и точно привлечёт своим вниманием. Как хотелось прошипеть какие-то ругательства себе под нос, разбивать посуду или пнуть неподалёку находящийся стул. Позади послышались шорохи и говор девчушки. Крис оборачивается чрезвычайно быстро и словно со злостью, словно сам себе хотел без рук свернуть шею. В висках отбивало сердечным стуков, в ушах гудело. Проморгавшись и попытавшись почувствовать хоть какое-то спокойствие, брюнет начал внимательно с отчуждённым видом смотреть на Лиру. Следить за её действиями, как хищник. Глядит, как та пытается открыть ящики, но безуспешно. Дёргает, говорит про ключ. И ещё вдали, за дверью или за стенкой, треск бьющегося стекла. Кто-то разбил окно? Уронил стакан? Другую посуду? Дополнительные осколки. Дополнительная боль. Дополнительные проблемы. Кристан удрученно вздыхает.

Парень рывком подходит к Лире и стаскивает её со стола, чтобы ненароком не упала и не причинила себе ещё больше вреда, ведь на полу до кучи разбитого мелкого и крупного стекла. Она потеряла столько крови, а откуда у неё столько сил и энергии? Неужели те таблетки, что она раньше принимала, как-то помогали восстанавливать силы? Брюнет вновь осматривает свои «наркоманские» руки. Нет, заживают долго и достаточно заметны уколы, чтобы сказать, что у него как раз таки с регенерацией всё отлично. Если Кристиана не пичкали какими-то ядами, чтобы привить тому иммунитет. В бездну. Не до этого.

Он разворачивает к себе спиной альбиноса и поспешным шагом отходит в сторону, подальше в угол. Пожалуйста, не создавай больше шума. Как бы он шептал эти молитвы, эту мантру, чтобы его услышали все божества этого мира. На улице холодно, а сама белобрысая едва ходит. А тут ещё и в окно предлагает прыгает. Какое к свету слепящему ещё окно? Научись на ногах держаться после кровопотери. Кристиан подходит к углу и приставляет девчушку ту спиной к холодному покрытию. Крепко держал за плечи своими руками, склонил чуть голову, чтобы поравнять уровень глаз. Подносит палец к губам в просьбе быть тише и не говорить, ведь она ему мешает сконцентрироваться. Какая же она шумная. Неугомонная. От неё могут быть одни проблемы, но оставить её здесь он не в силах. Не может себе такого позволить. Парень вздыхает и хмурит брови, закрывая глаза, понимая, что всё пропало. Это безнадёжно. И просто бессильно прижимает к своей груди. Может, это чувство безопасности её успокоит? Нужно всего лишь переждать. Подождать, пока опасность минует. Подождать, пока этот некто пройдёт мимо и оставит детей в покое. Спаси и сохрани, кто бы там ни был.

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым

На Криса ровным счётом эти запахи не возымели никакого эффекта. Просто неприятно. Просто щипало нос. Парень невольно морщится и преодолевает желание, чтобы не закрыть нос в густой шевелюре Лиры. Ему достаточно лишь склонить голову вниз, прикрыть глаза да вдохнуть запах кожи и волос девочки, чтобы хоть немного успокоить своё обоняние и уменьшить беспокойство. У парня оставалось ощущение нереальности. Может, он зря беспокоится? Что будет, если он выйдет навстречу к тому демону? Но зудящая филейная часть до сих пор давала о себе знать, подсказывая, что может произойти в дальнейшем. И Кристиан не готов ко второму такому «заходу», ведь это очень больно. И ему крайне не желалось, чтобы это осознала и альбинос. Да, от неё есть проблемки, но их можно стерпеть. И фон Сайлент просто так не оставит младшую «сестру» в этом неизвестном месте. Вполне может быть, что с ней случится что-то плохое. Или она выскочит на улицу, где холодный снег и морозный ветер. Замёрзнет. Простудится. Окоченеет. Такого себе позволить брюнет просто-напросто не мог. Вполне может быть и так, что эта «неведанная зверушка», что успешно маскируется про человека (и речь сейчас не про Лиру), утащит в какое-то непонятное место сестру по несчастью. Или унесёт обратно к себе в комнату. Но испытывать свою удачу никому не хотелось, поэтому нужно было прятаться. И быть тише воды и ниже травы.

Именно в момент, когда Лира хочет открыть рот и что-то сказать в своё оправдание, Крис прижимает к себе девчушку. Он прислушивается к посторонним шорохам, но, казалось, больше вслушивается в грохот в собственных ушах да к дыханию белокурой. Брюнет аккуратно проводит по её спутанным волосам ладонью, пытаясь успокоить «напарницу» и самого себя. Ему кажется, что они со всем справится, лишь бы держаться вместе. В то же время мерещится, что выхода нет. На улицу выходить опасно. Из укрытия выходить тоже. Подросток мечется в собственных догадках, но не решается их озвучить, ведь он не говорил уже несколько лет. Ему уже видится, что неспособен заговорить вовсе. Паренёк открывает рот, делает вдох и… выдыхает. Ему кажется невыносимым говорить вслух, а собственный голос может резануть слух да привлечь чужое внимание. Как вели себя тихо, так и нужно продолжить. Надо искать другое укрытие. Или какую-то разгадку. Попытаться вернуться в свою же комнату? Не факт, что их там уже ждут, подстерегают и готовятся ополчится демонической сворой. Эта мысль тоже кажется просто безумной.

Внезапно в объятиях с девчонкой становится тяжело, словно на грудь положили что-то тяжёлое. Обеспокоенный взгляд пересекается с трепещущими от волнения и страха омутами альбиноса. Парень медленно опускается, почти усаживается на корточки и усаживает на пол и Лиру. Он беспокойно бегает глазами по её бледному лицу и готовится вновь искать какие-то тряпочки с водой, чтобы не капать кровью и не оставлять за собой следы. Но, нет, кровь из носа не идёт, но вид девчонки очень смущает. И белокурая делает жесты. Вновь она просит найти свои таблетки. Что у неё за таблетки? Может, это самовнушение? Или, правда, какие-то седативные? Может, это плацебо? Кристиан просто понимает, что боится ошибиться с пилюльками и дать не те, которые могут быть воистину нужны. Вдруг от них станет хуже?

Немой придерживает Лиру за плечи, чтобы та не завалилась. Он оглядывается по сторонам и ищет взглядом что-то, чем можно прикрыть девочку от холода, чтобы холодные стены и пол не остужали это горячее тело преждевременно. Парень медленно кивает, но убирает одну руку и пытается подобрать нужные жесты, чтобы выразить своё беспокойство и смятение. Он машет пальцами перед своими губами, но карие глаза, что в тёмном помещении, кажутся просто бездонными глазницами, не устремлены на девочку. Подросток продолжает искать глазами какую-то накидку. Да хоть ящик или коробку, в которую может поместиться двенадцатилетняя девочка. Попытки что-либо сказать провалены, и больше к ним брюнет на данный момент не возвращался.

Стоит движениям за дверью и стеной затихнуть, то Кристиан выдыхает облегчённо и глубоко, словно не дышал всё это время, словно находился под водой. Он прислушивается уже к собственному дыханию, сердцебиению, что разносится в ушах диким гулом от адреналина. На этом месте долго находиться точно не стоит, ведь они не так давно смыли запах крови, но, к счастью, «благовония» склянок, микстур и уж тем более хлорки да спирта их тщательно маскируют. Замерев на какое-то время на своём месте, Крис всматривается в бледнолицую девочку и старается выследить какое-то отклонение, чтобы отреагировать оперативно.

Убедившись, что с девочкой всё хорошо и та в полном порядке, не считая страха в глазах, почти обезумевших от беспредела вокруг, Крис встаёт на ноги. Он хотел отправиться на поиски пилюлек, так его за одеяние хватает рука блондинки. Парень оборачивается в сторону рукастого препятствия, который мешает найти то, что она сама просит. Видит потерянное выражение лица. Подросток прекрасно понимает, что та боится, не хочет оставаться одна. И он расценивает этот жест по-своему, но и сидеть вечно в этом укромном уголке среди родной ему тьмы и не очень родных лекарств не прельщало.

Кареглазый аккуратно вновь приближается и садится на корточки, притягивает к себе и гладит по волосам. Решается сам сесть на пол в штанах, которые немного да закроют его ягодицы от осколков. Парень прижимает к своей груди и усаживает на колени двенадцатилетнюю «сестру» по несчастью. Тепло глядит в глаза и пытается подарить ей чуткость и надежду. Старается уделить как можно больше своего внимания, но иногда внимание нужно уделить именно в том плане, чтобы найти нужные медикаменты. И как бы это объяснить?

Приобняв правой рукой, чтобы Лира не боялась облокотиться, почти улечься, на его плечо, брюнет заглядывает той в глаза и пытается показать жестами, что хочет лишь помочь. Показывает пальцами таблетки, потом указательным тычет легонько в грудь блондинки, мол, таблетки для тебя.

Мне, - показывает на себя, - нужно, - пальцем показывает в сторону медпункта и шкафчиков, - искать таблетки для тебя, - смыкает указательный и большой пальцы в круг, обозначая именно пилюли, и указательным показывает на неё саму. – Чтобы ты была здорова и спокойна, - и просто кладёт ладонь на её щёку, продолжая смотреть в глаза, и касается губами лба. Кажется, именно так мама его утешала, мерила температуру и просто чмокала в лоб перед сном. – Могу идти? – указывает взглядом в сторону шкафчиков. Но не уходит. – Я, - стучит тихо кулаком по груди, - тебя не брошу, - хватается пальцами за её рукава, одежду, чуть встряхивает, словно пытается её разбудить и взбодрить. Снова прижимает к себе, обвивая руками и укладывая ладони на спину. – Ты веришь мне? – отстраняется, но рук от плеч не убирает, и смотрит в глаза.

Подпись автора

Они же думают, что я вся в белом, Но белоснежный станет кровавым