Одной из философских теорий, рассматривающих концепции порядка и хаоса в мире, является идея инь и ян из Лирейской философии. В этой теории порядок и хаос рассматриваются не как противостоящие силы, а скорее как взаимодополняющие и взаимосвязанные аспекты мира природы. Понятие инь и ян представлено символом, состоящим из круга, разделенного на две половины: черную (инь) и белую (ян), с маленькой точкой противоположного цвета в каждой половине. Это символизирует идею о том, что внутри порядка (ян) всегда есть семя хаоса (инь), а внутри хаоса (инь) всегда есть семя порядка (ян). Согласно этой философии, порядок и хаос — это не статические или фиксированные состояния, а скорее динамичные и постоянно развивающиеся. Они рассматриваются как часть большего космического баланса, где одно не может существовать без другого. Порядок обеспечивает структуру и стабильность, а хаос приносит творчество и перемены.

С этой точки зрения взаимодействие между порядком и хаосом имеет важное значение для роста, трансформации и создания новых возможностей. Это предполагает, что обе силы необходимы для гармонии и баланса Вселенной. Теория Инь и Ян подчеркивает взаимосвязь всех вещей и циклическую природу существования. Это побуждает людей принимать в своей жизни как порядок, так и хаос, признавая, что каждый из них играет свою уникальную роль в более широкой схеме вещей. Но так ли это? Ответ дать достаточно тяжело, ведь есть те, кто метается из крайности в крайность и не может выбрать золотую середину. Даже Демиурги, иначе бы не было Демиургов Хаоса и Порядка, а был бы кто-то один? Не совсем, ведь это все же разные обстоятельства существования, даже если из света рождается тьма, а из тьмы льется свет, то это не значит, что ваша весов не будет склонена на одну из сторон...

—Известный лирейский философ однажды сказал: «Когда люди видят вещи красивыми, создается уродство. Когда люди видят вещи хорошими, создается зло. Бытие и небытие порождают друг друга. Трудно и легко дополняют друг друга. Длинное и короткое определяют друг друга. Высокое и низкое противостоят друг другу."...Алькорский психиатр и основатель аналитической психологии, заявил: «Во всяком хаосе есть космос, во всяком беспорядке – тайный порядок.»...Цирконский писатель и оратор, известный популяризацией философии на Проционе, выдвинул утверждение: «Единственный способ найти смысл в переменах — это погрузиться в них, двигаться вместе с ними и присоединиться к танцу»...

Генри сидел на гладких сточенных камнях, одинокая фигура в поле, наполненной мягким светом звёзды. Бирюзовые оттенки неба за горизонтом привлекли его внимание, оттягивая взгляд вверх, к огромному пространству над головой. Далекое небо, казалось, тянулось вечно, холст для лениво плывущих белоснежных облаков, их движения выглядели беззаботными и причудливыми. Когда Демиург наблюдал за облаками, его охватило чувство тоски. Он восхищался их легкостью, воздушной грацией, как они плыли по небосводу. Большинству людей они казались невесомыми и свободными. Он же понимал скрытую тяжесть этих пушистых масс, бремя влаги и давления, которое удерживало их в подвешенном состоянии на небесах. Так ли они свободны как пишут поэты?

Глаза пламенного оттенка оранжевого цвета, которые, казалось, мерцали внутренней интенсивностью, переместились с неба на том перед ним. Книга лежала раскрытая на коленях, ее пожелтевшие страницы были исписаны аккуратным почерком и небольшими набросками, которые добавляли нотку творчества к обычному тексту. Твердой рукой Немезида делал пометки на полях, его ручка в форме черного пера легко скользила по бумаге.Слова на странице оживали под его прикосновением, образуя упорядоченные строки и абзацы, которые организовывали беспорядок мыслей, кружащихся в голове писателя. Каждый блок текста тщательно проработан, что является отражением кропотливой натуры и преданности своему труду. И все же, несмотря на структурированную красоту своего письма, Генри чувствовал, что его гложет чувство беспокойства.

Он тосковал по свободе(одно из олицетворений), которую видел в облаках, по способности парить высоко над землей и оставить позади ограничения, что кандалами приковали к земле. Но как бы ему ни хотелось вырваться из границ своей клетки и полететь в безграничное небо, он оставался прикованным, прикованным бременем своих обязанностей и обязательств. Тяжёлый вздох окрасил воздух вокруг него черной пленкой тяжёлого дыма, что сочился из-под маски и заполненных внутренней тьмой глазниц.

Тяжелый взгляд из-под полузакрытых металлических век маски, казалось, пронзил бескрайнее пространство полей и равнин, раскинувшееся перед Архиватором. Поля усеяны редкими деревьями, их ветви, тянущиеся, как костлявые пальцы, к небу, или, напротив, непроходимыми чащами, которые поглощали любой свет, осмелившийся проникнуть в их глубину. Порядочный вытянул руку перед собой, разводя пальцы, словно тянулся к чему-то, что было вне его досягаемости. Взгляд тяжело проследил за траекторией летящей фигуры, силуэтом на фоне бескрайнего неба, направляющимся к резкому снижению. Предстоящее приземление не обещало быть мягким, и в глубине его огненно-оранжевых глаз мелькнуло что-то далёкое, пока рука скользила вслед за фигурой и огни фокусировались сквозь пальцы на объекте.

Твердой рукой Генри начал плести линию в воздухе, его движения плавные и точные, пока он молча ткал заклинание. Воздух вокруг него мерцал потусторонней энергией, а он сосредоточил свою волю на формировании облака под падающей девушкой, густого и волнистого, как перина, готового смягчить ее падение и уберечь от вреда. Когда облако материализовалось под девушкой, оно, казалось, затвердело и приняло осязаемую форму, превратившись в мягкий барьер между ней и твердой землей внизу. Рука Порядка двигалась целеустремленно, умело направляя заклинание, пока он тянул его к себе, оставив висеть в двух метрах над землей, пересекая пологий склон, оставив висеть относительно близко к себе.

—...было бы за что благодарить...но я ничего такого не сделал...—Когда девушка спустилась из рассеивающегося облака, оно, казалось, без остатка растворилось в воздухе, не оставив никаких следов своего существования. Генри сидел рядом, его очки в серебряной оправе слегка сползали с переносицы. Быстро отрегулировав их, он провел средним и безымянным пальцами по переносице маски, линзы отражали свет и слабо сверкали кроткими бликами. В руке Немезида держал потертый дневник, страницы которого исписаны его аккуратным почерком и зарисовками. Он осторожно закрыл том, убедившись, что черная ручка осталась между страницами, чтобы зафиксировать место, на котором он вел записи. Взгляд огненно-оранжевых огней, который, казалось, мерцал апатично, переместился на новоприбывшую, истлевая и затухая, но тут же загораясь вновь необъяснимым интересом к ситуации.

Собеседница, загадочная фигура, привлекла внимание Порядочного. Он изучал ее снизу вверх, рассматривая каждую деталь внешности. Ее одежда выглядела новомодной, даже немного Цирконской молодежью веет, сделанной из тканей, которые будто мерцали и шевелились на ветру. Ее волосы ниспадали по спине каскадом морской глади, казалось, развивались с каждым ее нервным движением. Завораживает. Когда взгляд Генри задержался на ее лице, он заметил замысловатые узоры эмоций, выгравированные на самом ее естестве, мягко сияющие недосягаемым для него светом. Ведь сам он лишён таких благ, как чувства, может лишь пародировать, оседая на чужих контрастах. Было в ее присутствии что-то такое, что, казалось, не поддавалось объяснению, как будто она была не совсем из этого мира. В этот момент Генри почувствовал прилив любопытства, смешивающегося с его безучастностью. Кто был этот загадочный падающих объект, появившийся словно из ниоткуда? Какие тайны она хранила и какие перемены принесла с собой?—Генри...Генри Волхайм...будем знакомы...

Когда Порядок почувствовал тяжелую ауру своего собеседника, стоящего рядом, но одновременно так далеко, то он не мог не оказаться заинтригован ее присутствием. Фель источала чувство силы и причем древней, что напоминало о ее естестве нефилима, она была ребенком как смертного, так и божественного происхождения. Мысль о встрече с кем-то с таким уникальным и загадочным вызвала у Демиурга чувство волнения, несмотря на его обычные отношения в штыки в сторону существ божественного происхождения. Присутствие Нефилима, казалось, наполняло воздух вокруг потусторонней энергией, ощутимым напоминанием о ее двойственной природе. Ее взгляд казался ему таким глубоким и пристальным, что, проникал в само нутро застигнутого врасплох родственничка, как будто она могла прочитать его мысли и секреты одним взглядом, хотя она и хотела того, но не сделала, что уберегло ее от неприятностей.

Чувства Немезиды к другим Демиургам, божественным существам, породившим нефилимов(веселья ради или продолжения рода, то уже его абсолютно не касалось) были сложными. Он питал глубокую неприязнь к Творцам и их вмешательству в дела смертных, но не питал неприязни к их детям. Нефилимы не несли вины за действия своих божественных родителей, и он признал, что они были самостоятельными личностями, заслуживающими уважения и понимания, что идёт врознь с отношением к их родителям. С тяжелым вздохом Генри выпустил из-под маски небольшое облако густого черного дыма, физическое проявление его внутреннего смятения и противоречивых эмоций. Дым клубился вокруг него, отбрасывая тень на "лицо", когда он слегка наклонил голову в сторону, изучая Ливен со смесью любопытства и настороженности. Несмотря на свои сомнения, Генри не мог отрицать привлекательность встречи с таким уникальным и достаточно редким существом, как его новообретенная племяшка. Что же она принесет ему на этом веку — спокойствие или новые проблемы?

—Бе-до-ся?..—Повторил, разбив слово на части, словно смакуя на кончике языка, что бы уж точно не забыть. А у Демиурга Порядка память как капкан и помнит он довольно много, учитывая ещё и то, как долго живёт.—От слова "Беда"?..бедокур, стало быть?..Ну, я скорее искал тишину, а это то, что идёт с уединением рука об руку...Вечеринки...рядом, нет...—Поскольку рядом, это был Юг острова, на котором собственно и располагался город Порядка. А за спиной Немезиды гордо возвышались отныне пики — Север острова Ордена.—Ничего страшного, не волнуйся...Говоришь так, будто с тобой такое происходит как минимум раза два на дню...если не чаще...ммм?..

—Сильно болит?..—Выпрямился, в каждом его движении чувствовалась целеустремленность и решимость. Он стоял прямо, поза излучала уверенность, и он с дотошной осторожностью стряхивал пыль со своих брюк. Скрестив руки на груди после, уложил ладони на внутреннюю сторону локтей — тонкий жест, намекающий на чувство готовности и предвкушения, ожидания. Огненно-оранжевое сияние из-под полузакрытых металлических век бросало завораживающий свет на крылья Бабочки, когда он наблюдал за скоростью, с которой она их регенерировала. Интенсивность взгляда отражала глубокое любопытство и живой интерес к уникальным способностям от божественного начала, молчаливое признание ее необычайного происхождения и сущности. Не все расы обладали такими замечательными регенеративными способностями.—...да, я вижу...

Медленно Немезида повернулся на месте, его движения были задумчивыми, но плавными, когда он спустился с холма в низину. С каждым шагом источал целеустремленность и решимость, взгляд устремлен на горизонт, а голова слегка поворачивалась в сторону белокаменного города вдалеке. Вид резиденции, сверкающей в солнечном свете, наполнил его чувством трепета и спокойствия, напоминая об огромном мире за холмами и долинами, которые его сейчас окружали. Но ему хватало и этого отрезанного от всех клочка земли, чтобы чувствовать себя умиротворённо.

—Коли человек ничего не сделал, то его не за что и осуждать...но если то его ничего, что он не сделал, помогает кому-то, то можно ли его похвалить за ничего, что на самом деле чего?..—Генри стоял на краю пышного зеленого луга, высокая трава осторожно качалась на ветру. Небо выше выглядело холстом бегущих облаков, каждое из них обладало уникальной формой и размером, изящно движущиеся клубы ваты в пространстве. Демиург смотрел вверх, его голова отклонилась назад, он восхищался замысловатым танцем облаков, как они сплетались и завихрялись, сливаясь вместе, будто кусочки головоломки, чтобы сформировать обширное, тяжелое, но мягкое одеяло, что растянулось до того, куда глаза глядят. Руки сложены за спиной, пальцами переплетались, пока он стоял с осанкой, настолько прямой, как струна, что выглядело почти неестественно. Глаза приобрели выцветший янтарный цвет, осматривали горизонт, принимая каждую деталь ландшафта перед ним. Мягкий вздох сбежал из-под маски, смесь благоговения и тоски, кружащейся в нем.

В тот момент, пока Порядок смотрел, как пролетали облака, множество мыслей затопило разум. Обязанности, дела и задачи завладели вниманием, требуя признать, что от такого не сбежать. Тем не менее, он продолжал смотреть на бесконечное пространство неба, по нему протекло чувство, густой смесью чего-то непонятного для него самого. Желание избежать всего этого, отпустить бремя, которое его тяготило и просто стать единым с облаками выше. В этот мимолетный момент созерцания Генри почувствовал тягу к чему-то большему, чем он сам. Свобода и безмятежность, которые облака, казалось, вселили в него, маня, чтобы освободиться от своих земных забот и взлететь высоко над миром внизу. В течение короткого мгновения он позволил себе представить, каково это было бы легко дрейфовать по небу, быть незамеченным и не обремененным ограничениями повседневной жизни. Но не будем забывать, насколько облака тяжелы, у них есть свое бремя и они рассеются, как только выполнят свою задачу. А могут ли позволить себе такое благо Демиурги?—Крайне редко, но да, профессор в Академии...

—...да...именно они...—Генри стоял на краю луга, его взгляд сместился от облаков на отдаленный город с его белыми каменными стенами, которые, казалось, мерцали на солнечном свете. Город казался почти эфирным, как мираж, поднимаясь с горизонта, его древние стены стояли высокие и гордые на фоне неба. Справа же, плавающие в воздухе, как будто бросая вызов самой гравитации, были массивные куски земли. Эти величественные фрагменты скал, напоминающие горы в их величии, поддерживали такие же грандиозные здания, известные как Пантеон. Когда-то то было обителью Бога, теперь же стал свидетельством ушедшей эпохи, пережитком времени, когда божества нуждались в чем-то подобном. Здания Пантеона с их сложными конструкциями и внушительными структурами источали ауру тайны и силы. Казалось, каждое из них рассказывало собственную историю, шепчущие рассказы о древних цивилизациях и забытых легендах. Несмотря на их величие, в них было чувство пустоты, молчаливое напоминание о том, что Творец больше не живет в стенах усыпальницы Порядка.

Вместо божественных существ, пантеон теперь размещал бесконечные просторы архивов, обширные хранилища знаний и мудрости. Коридоры в этих архивах скручивались и сворачивались в сложные фрактальные узоры, ведущие глубже в сердце библиотек. Каждый проход хранил секреты невыразимо, ожидая, чтобы их обнаружат, достаточно смелые, чтобы погрузиться в свои глубины. Немезида наблюдал за этой сюрреалистической сценой перед ним, он почувствовал какое-то тепло в своем холодном теле, что сворачивалось внутри.—Проциона?..Далековато ты залетела, однако...аж на Циркон...

Порядок стоял неподвижно, когда он внимательно слушал своего собеседника. Воздух вокруг них, казалось, мерцал от подсчета напряженности, молчаливого признания неправды, которое гудело в ее словах. Он мог почувствовать ложь в голосе, тонкий сдвиг в тоне, который предал ее неискренность. Тем не менее, Демиург решил не противостоять ей, слишком хорошо зная сложности оценки других, основываясь исключительно на поверхностных впечатлениях. Как Творец, Немезида носил вес своего божественного происхождения, наследие, пропитанное загадкой и силой. Таких существ, как он, почитали и боялись, их репутация—тонкий баланс между страхом и недоверием. Такие дихотомические восприятия размыли границы между уважением и трепетом, оставив мало места для подлинного доверия.

Несмотря на его статус, он не строил иллюзий о природе его взаимодействия со смертными. Понимал, что его божественное происхождение выделяет его, отдавая тень сомнения на каждое слово и действие. Люди смотрели на него через линзу, окрашенную страхом и неуверенностью, неспособные видеть за пределами завесы его сущности. С размеренным взглядом Генри сосредоточился на своем собеседнике, улавливая фрагменты ее слов, когда они плавали между ними. Он впитывал не только своими органами чувств, но и острым осознанием нюансов, спрятанных под ее фасадом. В его поведении было чувство отрешенности, тонкое дистанцирование, которое защищало его от слишком большого доверия к кому-то, чьи мотивы оставались завуалированными. Тем более, убеждать кого-то в том, что он "отличается от представителей своего проклятого семейства", в целях на сегодня не было. Да и не нужно. Всё равно никто не верит в эти россказни белого козлика.

—Догадливая...может ещё имя мое знаешь?..—Немезида повернул голову и смотрит на Нефилима через плечо. Черные глазницы идеально белой маски отчеканивают холодной пустотой по чертам лица Бедоси.—...ага...бегу и спотыкаюсь, хотя с Хаосом имею дело чуть ли не ежедневно...—Некогда полные первородного огня, сейчас же пустые, дыры в "лице", беспрерывно высверливают очередные дыры уже в собеседнице, пока холодный голос сыпет колкостями в ответ. Хотя он и без того достаточно тихий и сухой, но теперь звенит в ушах тем, как же ему безразлично происходящее. Даже если бы она попыталась его прямо сейчас убить, казалось, он не воспротивится этому.

Почему? Наверное потому что ему хочется посмотреть что он сделает, и насколько ее мышление отличается от божественных родственников, которых она не любит так же, либо меньше, чем стоящий перед ней представитель этого проклятого семейства.—Не сравнивай меня с Фортуной и ее депрессивным расстройством личности...Маска — артефакт и подарок от...смертного товарища, которого уже нет на этом свете...—Генри остановился напротив Лив, наклонившись над ней, сложив руки за спиной и пристально наблюдает, но ничего не делает, тяжело вздохнув, испуская небольшое количество черного дыма из зияющих дыр своего аксессуара.—...есть ли у тебя цель или ты пришла сюда лишь за тем, чтобы удовлетворить собственную гордыню?..

—Зачастую люди не помнят моего имени...наверное потому что я представляюсь другим...Остров?..с самого своего основания это место принадлежало людям живущим здесь...после во главе стал Орден, облагораживая местность...но мне никогда не поклонялись как богу, даже если есть Церковь Порядка, в которой делается акцент не на моей персоне а на Порядке в мире...я же скорее как очень влиятельный работодатель, руководящий коллективом...Да и как царя меня не почитают, челом о землю при встрече со мной никто не бьет...хотя что толку, мне ты все равно не поверишь на слово...—Генри — сложная личность, для которой характерно явное отсутствие эмоциональной глубины и понимания. В отличие от высокомерия или гордости, его поведение определяется холодностью, которая проистекает из отсутствия эмоционального фона. Чувства ему чужды; он изо всех сил пытается их понять и может только имитировать, часто с большим усилием. Когда его побуждают выразить свои собственные чувства, он замолкает, борясь с проблемой перевода своего внутреннего мира в слова, потому что просто не может подобрать их правильно. Тем не менее зачастую способен понять эмоции собеседника, но это происходит инстинктивно.

Основной упор Немезиды идет на расчет — это способ преодоления, защитный механизм против беспорядка эмоций, которые мешают прогрессу. Дело не в том, что он лишен чувств, а скорее в том, что изо всех сил пытается получить к ним доступ по своему желанию. Нюансы эмоционального выражения ускользают от него, представляя собой барьер для связи с другими на более глубоком уровне. Потому большую часть своего существования обходится без них, отбрасывает и останется на холодный, почти механический, расчет. Ведь Порядок должен быть равен ко всем и неподкупен, а эмоции будут только мешать делать взвешенный выбор.

Несмотря на эту разобщенность, есть один явный признак, который выдает внутреннее смятение Порядочного: глаза. Яркие огненно-оранжевые блюдца, напоминающие угасающие угли или горящие топазы — резкий контраст с остальной частью его, казалось бы, отстраненного поведения. Огни в маске, как вечные звезды, раскрывают глубину эмоций, которую слова и действия не могут передать. Чтобы скрыть эту уязвимость, он иногда прячет их за металлическими веками или скрывает, оставляя черные бездонные прорези, в которых можно утонуть, если долго смотреть. Артефакт служит физическим барьером, защищая от демонстрации миру грубой интенсивности своих эмоций. При этом сохраняет видимость отстраненности и контроля, скрывая бурное море эмоций, которое бушует под поверхностью, под непроглядной толщей льда.

По сути, Немезида — парадокс — существо, которое изо всех сил пытается ориентироваться в сфере эмоций, но при этом таит в себе глубокий колодец чувств. Никто в жизни не сможет сказать, что до 2000 года он был куда более открытым и ярким, чем есть сейчас.—...чем ты лучше тех, кого ненавидишь, если делаешь настолько поверхностные суждения?..не уж-то думаешь, что тебе виднее со своего насеста?..

—Как знать...если такова твоя недвижимая истина, то кто я такой, чтобы вносить в нее смуту?..—Когда Демиург принимает несколько широких, ясных, твердых шагов в сторону Лив, он расслаблен, но сосредоточен на определенной цели. Использование черных кожаных перчаток добавляет элемент тайны и изысканности к его внешности, намекая на более темную, более загадочную природу. По крайней мере многие хотят заглянуть не только под маску, но и под толстые слои одежды, ведь даже под белой рубашкой можно что-нибудь да скрыть.

В тот момент, когда его руки достигают Лив, образы разбитого крыла его маленькой собеседницы и последующее плетение магии в его ладонях создают атмосферу более теплую и спокойную, чем принес безудержный ураган Нефилима. Тонкие потоки черного цвета, как вечная космическая пустота между звёздами и планетами, добавляет эфирное качество в действия, вызывая чувство потусторонней силы, древней и великой. Тщательная и невесомая манера, в которой Порядок начинает исцелять травму, говорит о его точностью и мастерстве над способностями, что оттачивались в течении всего существования. Постепенный спад увечий, боли отступают, возникает ощущение облегчения и по крайней мере он сделал хоть что-то, за что можно было бы поблагодарить, а не вылить на голову ведро пятикратно переваренного.

—...скорее несходящий шрам, очередной...но некоторые считают и их трофеями собственной силе...Я же не вижу ничего интересного в бессмертии, если при этом не встречать новых людей и не наблюдать за их жизнью со стороны...порой это...интересно, захватывающе...а иногда до боли печально...но каждая история важна, а потому я не забываю их и стараюсь записывать...Когда же маска — прямая запись чей-то жизни, светлой и полной, что окончилась гордой старостью...И если бы меня кто спросил, то я бы отдал многое за "самый долгий сон" в моей и без того долгой жизни...Но кто же убьет Демиурга на совсем, кроме другого Демиурга?..вот тут и загвоздка...—Когда он отступает, сложив руки за спиной, небольшой наклон головы и взгляд, направленный на Лив, передают ощущение отдельного наблюдения, предполагая глубокое созерцание или внутреннее отражение. Движение глаз к городу, небольшая пауза, но он смотрит на на Сирмаель, а скорее даже дальше, словно охватывая весь Циркон, а не только клочок земли, который мог бы назвать домом.

—...стало быть...он покинул тебя...Впрочем, ты бы сказала что: "Это типично для вас, Демиургов!"...И как далеко продвинулись твои поиски того, кто в теории уже может быть среди звёздной пыли...а я не располагаю большим количеством информации...Однако внёс бы свою лепту, если это представится возможным...—Тяжелый вздох, сопровождаемый выпуском густого черного дыма через отверстия в маске, задает драматический и загадочный тон. Образ дыма, растворяющегося в воздухе, как будто олицетворяющего его напряжение, создает ощущение беспокойства и предчувствия. Взгляд и поведение безжизненны, бесчувственны и холодны, что предполагает отстраненную и закрытую личность, добавляя элемент отчужденности к характеру.

Беспокойства о мыслях, роящихся в его голове, добавляет глубины внутреннему конфликту, бурный внутренний мир под его внешне сдержанным фасадом. Акт погружения в собственные мысли усиливает чувство изоляции и самоанализа, изображая Порядок как существа, обремененного внутренним смятением. Сейчас он столкнулся в очередной раз со своей проблемой в определении собственных эмоций, а потому не знает, как правильно будет подступиться к Нефилиму, что сказать или сделать, чтобы она видела в ненавистнике больше чем объект для притязаний.

Небольшой полупоклон при протягивании руки к девушке, ладонью к ней, создает сопоставление между его холодной внешностью и подразумеваемым предложением помощи в передвижении по острову, всё-таки, Лив здесь вряд-ли хорошо ориентируется, а крылу нужен покой. Перчатка, сверкающая металлическими вставками, напоминающими когти, добавляет зловещий и тревожный оттенок, намекая на скрытую опасность или намерения.—...может лучше продолжим разговор уже в пределах городских стен?..