Удерживать во время сна вокруг себя нить часов, порядок лет и миров могло казаться обыденным умением. А затем, справляясь с ними, продирать спросонья глаза, осознавая в этот момент точку в пространстве — тот самый пункт во вселенной, который вы занимаете вместе со временем, протекшим до момента пробуждения, хоть они могут перепутаться и порядок их может быть нарушен.

Причины этого оказываются по обыкновению просты: будь то пара часов бессонницы, сон в неудобной позе или вовсе в неподходящих местах.

Однако в отношении Архонта, Демиурга Власти, такие причины, к его глубочайшему сожалению, не могли бы быть применимы. Всего несколько мгновений назад он возводил скалы, высекал долины и зажигал звезды, но внезапно миры сошли с орбит, сплетаясь в клубок, а его самого, как ничтожную песчинку, пронесло сквозь время и пространство навстречу свету, заполнившему своими яркими лучами всю окружающую его пустоту.

В тот самый миг его веки натужно приподнялись — недостаточно, чтобы полностью обнажить сероватый зрачок, но достаточно, чтобы заставить демиурга щуриться от неприятного излучения каких-то неведомых ему источников света.

И хотя осознание, где он находится и кто он такой, до сих пор не пришло к Арху, простое чувство существования, теплящееся в каждом живом существе и робко подсказывающее, что есть реальность, а что — несуществующий фантом, брезжило где-то внутри его телесной оболочки, укутанной не только в пышные перины, но и в белые бинты, покрывавшие всё тело и даже лицо в некоторых местах.

Стоит отметить, что бинты казались ему чем-то из ряда вон выходящим и необъяснимым, не говоря уже о рисунке окружающей обстановки, который он смог запечатлеть мутным взором тусклых серых глаз, насколько позволяло положение его тела и головы. Пока что сил, чтобы оторвать своё тело от кровати, вовсе не ощущалось. Напротив, всё его естество испытывало необъяснимое давление, словно чья-то незримая и огромная длань вдавливала его в мягкий матрас, заставляя чуть ли не проваливаться до самого пола.

Пробежав взглядом наспех еще раз, он успел запечатлеть следующее: судя по распластавшемуся телу, кровать, на которой он лежал, была немалых размеров, ибо сама телесная оболочка Архонта была довольно массивной, хоть и исхудавшей до такой степени, что производила впечатление иссохшей мумии.

Слева от кровати его взгляд зацепился на невиданные им прежде магические зеркала, которые отражали не его собственное изображение, а какие-то замысловатые линии. Провода и датчики, тянувшиеся от этих приборов, Арх поначалу попытался сорвать со своего тела, но, услышав резкий писк, оставил свои попытки, устрашившись и посчитав это действие небезопасным.

Длинный дубовый стол и приставленные к нему стулья вопросов у демиурга не вызвали, потому что эта мебель была ему знакома, а вот диванчики, расставленные по периметру, он принял за мини-кроватки в восточном стиле. Только вот он не понял, отчего размеры у них были столь малы и кому же они предназначались.

Но дольше всего его внимание было приковано к люминесцентным лампам, освещавшим просторное помещение. Он несколько минут силился понять, что же это такое и почему оно излучает такой яркий свет, но поспешно сдался, списав объяснение у себя в голове на какое-то магическое ноу-хау.

Собравшись наконец с мыслями, Арх, вложив все оставшиеся силы и уперевшись ладонями в белую наволочку, тяжело выдохнул и с колоссальным усилием оторвал туловище от кровати. Медленно приподнимаясь, он ощутил нестерпимую боль и явственное ощущение, словно кисти треснули напополам.

Он хотел было выругаться, но язык подвел его, и вместо этого из уст вырвался только глухой стон. У демиурга складывалось впечатление, что окружающий мир высасывает из него последние остатки сил. Его внешнее состояние полностью соответствовало тому, что он чувствовал: будто разваливаясь на куски, он нащупал на лице множественные шрамы, бережно заштопанные медицинскими нитями, которые в любой момент могли раскрыться, разорвав тонкий слой кожи и обнажив скулы. В этих местах он чувствовал легкое жжение, которое ощущалось и на других частях тела, особенно на руках, где кожа медленно отслаивалась и опадала хлопьями, подобно пеплу, на пышное одеяло.

Молча всматриваясь в тлевшие рубцы на запястье, он поначалу не заметил, что, несмотря на его ужасающее состояние, в этом мироощущении не хватало одного очень знакомого и надоедливого чувства, сопровождавшего его с того самого момента, когда он впервые увидел мир своими глазами. Дикий, необузданный голод, который подстегивал его раньше, как гончая гоняет испуганного оленя по лесу, заставляя охотиться на своих собратьев, поглощать, убивать, — пропал.

Осознание свободы от довлевшего над ним инстинкта нарисовало на его осунувшемся лице едва заметную улыбку, которая, впрочем, длилась недолго. Едва дрожавшие уголки губ сомкнулись, и прежде пустой взгляд, сконцентрированный на израненной руке, метнулся в сторону металлической пластины в стене. Его привлек непривычный треск шарниров и гулкий звук отворившейся двери.

Как бы он ни старался разглядеть видневшуюся в проеме фигуру, глаза все еще не могли перебороть свет магических ламп в помещении, от которого он пытался прикрыться левой ладонью, попутно сдувая ниспадавшие на лицо жиденькие локоны темных волос.

— Кто здесь? — едва слышимо вырвалось у него из уст. — Где я?

Отредактировано Арх (2024-06-21 12:29:51)

Тщедушный и разбитый, ослепленный светом нескольких софитов или, быть может, лучами величия, незримо отброшенными, но столь живо осязаемыми, что хватило бы лишь мимолетного касания, чтобы почувствовать глубокую пропасть, воцарившуюся меж ними и их силами, Арх все же смел с немым укором смотреть в сторону этой загадочной фигуры, не спешившей ему отвечать. Изнуренное неведомой тяжестью окружающего мира тело не поспевало за полетом мысли. Демиург почувствовал, что от столь резвого движения у него закружилась голова, и лишь усилие, более присущее смертным на грани погибели, нежели восставшим из пепла богам, удерживало его сознание и не позволяло вновь провалиться в столь сладкое, в глубине души вожделенное беспамятство.

Она шагнула навстречу, сохраняя угрюмое молчание; его левая рука в ответ бессильно, словно тонкая плеть, упала на кровать. Арх ощутил, как глаза постепенно начали привыкать к освещению, отчего он, пусть и не сразу, перестал щуриться, хмуро рассматривая приближавшуюся к нему в черных одеяниях гостью. Доселе отринутая мысль, что преследовавшая его сотни лет фантасмагория закончилась, снова предательски лезла в голову, нашептывая шипящей змеей воспаленному разуму, будто эта сцена, так отчетливо походившая на панихиду, не способна быть реальной.

Привлекательная незнакомка наконец подошла, робко присаживаясь подле Архонта на сотворенный ею же стул. Ее бархатный голос и очень знакомый ему аромат развеяли тишину и уныние, заполнявшие больничную палату.

“Фортуна… Неон… Я помню эти имена,” — пронеслось у него в голове. Бесцеремонную попытку обратиться к памяти его разум с остервенением пресек, вторя задумавшемуся демиургу, острой, как заточенный кинжал, головной болью.

Он знал ее, пусть и не столь хорошо, как и ее самоназванного брата. И последние воспоминания, сохранившиеся у Архонта, о Неоне были отнюдь нелестными. Они, накатами пенных волн, разбивавшихся о скалы, с каждым мгновением надоедливо будили дремавшую внутри "Власти" ярость. Ту самую праведную ярость, которую испытывает всякий муж по отношению к предателям и изменникам, ибо таковым для него виделся Неон — его лучший друг со времен сотворения мира и до того самого рокового момента, когда Архонт на пороге смерти умудрился избежать поглощения, но стать жертвой, вероятно, гораздо более суровой участи — быть плененным в мире иллюзий, где каждый день чувствуешь, что тебя рвут на части неведомые звери, в то время как Творец с ехидной ухмылкой приходит всякий раз, собирая по кусочкам, исцеляя раны и наполняя жизнью, прежде чем отправить вновь на следующий круг.

День за днем, месяц за месяцем, год за годом.[float=right]

[/float]

В этой выжженной пустыне, разоренной огнем и усыпанной золой и пеплом, где даже воздух пропитан ядом, на фоне медленно угасающей звезды, почти утратившей свое сияние и истекавшей в предсмертной агонии единственным кроваво-красным лучом, где такое понятие как надежда — всего лишь злая шутка, он провел почти четыре сотни лет, сражаясь с ужасающими тварями, погибая, будучи растерзанным этими хищными созданиями и перерождаясь вновь, чтобы снова умереть.

Вот в какой пейзаж осыпалась зыбучим песком комната, оставив нетронутыми лишь самих демиургов и утварь, на которой они сидели. Именно эту картину Арх нарисовал рыжеволосой богине, когда та снисходительно передала ему часть сил через мягкое касание теплой руки, которую Архонт бесцеремонно схватил, лишь стоило ей попытаться ее отвести.

“Стало быть, четыре тысячи лет прошло…”

Гнев, грозившийся извергнуться подобно вулкану, клокотал в нем с момента упоминания Неона, но Архонт тщательно скрывал свои эмоции. Он прикрыл лицо рукой, пальцами впиваясь в скулы, и прикусил губу.

— Как видишь, есть участь гораздо хуже смерти даже для нас, демиургов, — он молвил тихо, полушепотом, не поднимая глаз на Туну и отпуская ее руку. — Прости, я еще не до конца пришел в себя. Спасибо тебе, — убирая руку от лица, он медленно повернул голову в сторону сидевшей рядом девушки, устало улыбаясь.

Ее прежняя непоколебимость и напускная отчужденность не смогли убедить Архонта. Все это время канал, сотканный простым тактильным контактом, бушевал необъяснимыми обрывистыми всполохами, поэтому, сколько бы она ни силилась всем своим внешним видом продемонстрировать хладнокровие, провести Арха ей не удалось. Гулко откашлявшись, он повернулся к ней корпусом, отрываясь от кровати и вставая на ноги, пошатываясь как старый дуб на ветру, срывая с себя все те бережно подключенные датчики и ненароком опрокидывая капельницу неловким движением.

Пройдясь вдоль комнаты, он резко развернулся к ней, будто вспомнил важную мысль:

— Четыре тысячи лет говоришь?.. Хм… — на минуту изобразив задумчивость, он продолжил с той же энергией: — А где Нео? Я отчетливо почувствовал его энергию в тебе.

Он быстро подошел к Туне, возложив руки на ее плечи и пристально всматриваясь в ее пылавшие кольчатые глаза, пытаясь проглотить тот ком ненависти, застрявший у него в горле при произнесении имени ее братца, но ни на йоту не давая этого понять сидевшей перед ним девушке. Не дожидаясь ее ответа, он поспешил добавить:

— Знаешь, это может прозвучать глупо, но ты так повзрослела, — его левая рука скользнула к ее щеке, по-отечески погладив. — Расскажи мне все. Расскажи мне про Нео, расскажи, что я пропустил за эти минувшие тысячелетия, расскажи мне про свой орден… А что это такое, орден, кстати?

Он не отрывал взгляда. Возбуждение, вызванное неприкрытым любопытством, заставило сверкать его зрачки тем же золотым оттенком, что отливался и в ее глазах. Архонт почувствовал, как благодаря донорству Фортуны силы к нему возвращаются. Пусть и ничтожные крупицы от былой мощи, но он хотя бы перестал разлагаться наяву.

Отредактировано Арх (2024-06-21 16:49:18)