Как в иных столицах, выраставших на протяжении веков из меньших городов, которым когда-то посчастливилось уютно примоститься к пересечению дорог, торговых путей или к берегам рек, морей и океанов, в Торисе современная цивилизация, олицетворённая вычурными высотными зданиями, ощетинившимися стеклянными панорамными окнами, новомодными бутиками, передовыми медицинскими центрами, славившимися на всю планету, и продвинутыми университетами, граничила с районами, сотканными из домишек минувших эпох.

Эти районы, рукой какого-нибудь рядового офисного филистера занесённые местной мэрией в «Красную книгу», а потому едва уловимые, словно родинки на теле загорелого подростка, представляли собой скорее ветхие рудименты, немым укором напоминавшие обывателям, что необратимый, казалось бы, прогресс измеряется не только в годах, но и, как бы забавно это ни звучало, в метрах, футах и, прежде всего, в археях.

Там, где дрянные постройки, грозившиеся вот-вот рухнуть, в то время как шанс встретить свою судьбу, заплутавши в беспечности средь злачных закоулков, где, пожалуй, из устоявшихся забав сплошь пьянки, кулачные бои и драки, раскинулся один семейный пансион, несколько недель гостеприимно принимавший одного незадачливого южанина, родом из мест по ту сторону моря Тари.

В это утро он, по обыкновению своему закуривая сигарету, вглядывался в запачканное сажей окно, отстранённо наблюдая за шумом местных обывателей, огромной серой массой копошившихся снаружи в самозабвенной суете. И пусть время было уже не раннее, но до полудня и того гляди пара-тройка часов, на улицах пригорода Ториса жизнь кипела; страшно было бы представить, насколько велика возня в самом центре!

Вот смотришь на это переплетение эонов и думаешь, что даже колесница цивилизации, «Джаггернаут», сокрушавший неподатливые сердца под колесами на своём пути, «дамокловым мечом» грозивший им, в столкновении со здешней самобытностью потерпит крах, изменив лишь антураж, но отнюдь не образ жизни.

Измаил, так его называли на имперской торговой посудине, сновавшей от города к городу, коим посчастливилось местоположением опоясать бассейн моря Тари, был молодым помощником рулевого, в числе прочей команды три недели назад расквартированным в столице после доставки очередного груза из Буньяна. Но, в отличие от своих товарищей, в обратный путь он не последовал, формально отстав от команды, а де-факто попросту сбежал с судна и укрылся здесь.

С чего бы ему, выражаясь на солдатский манер, дезертировать, спросите вы? А оттого, что парень принадлежал тому редкому виду одухотворённых мечтателей и энтузиастов, что наотрез противятся, безропотно понурив нос, подчиниться воле серых будней, слиться с толпой и в отражении зеркал вдруг обнаружить себя среди живущих по преданию и рассуждающих по авторитету. Хотя, пожалуй, отринув высокопарный слог, можно было бы кратко резюмировать: безответственный смутьян! Диво, что живой.

Небрежно потушив окурок о просмоленную пепельницу, он, перекинув через плечо выцветшую портупею и деловито поправив сумку, спешно вышел в коридор. Шаркая по грязному деревянному полу своими заношенными мандариновыми штиблетами, которые грозились при каждом чересчур уверенном движении лопнуть, обрекая их недальновидного хозяина прошагать до заветной точки путешествия босоногим, ежели у него на то хватило бы сил не столько физических, сколько моральных, ибо пришлось бы свыкнуться с насмешками со стороны неравнодушных прохожих, Измаил миновал хозяйскую кухню, откуда с самого утра доносился манящий запах свежеприготовленной лапши и супа. Поздоровавшись со встретившейся ему на пути хозяйкой этой гостиницы, пожилой госпожой Фэнь, он вышел на улицу и отправился в город.

Путь он держал к Историческому Институту, где сегодня давал бесплатную гостевую лекцию некий профессор Тома, молва о котором разлетелась далеко за пределы города, во многом благодаря успешно проведённой PR-кампании со стороны самого университета, руководство которого прикладывало много усилий на фоне разбушевавшейся в последнее время конкуренции за абитуриентов с другими учебными учреждениями не только в самой столице, но и в других городах империи.

Так вышло, что дорога, которой он следовал, пролегала через прибрежный район, стыдливым напоминанием о его бессовестном проступке перед командой «Синей птицы». Однако Измаила более не волновала судьба прежних товарищей; скорее, он задавался вопросом, почему же на набережной столько людей.

Торис здесь представал атоллом, опоясанным товарными, гражданскими и военными пристанями, испещрёнными на секционные куски протянутым молом. И повсюду толпы, точно часовые на посту, стоят и смотрят на воду. Одни сидят на самом краю мола, другие облокотились о парапеты набережных. А ведь многие из них, если не все, — будние дни проводящие заключенными в четырёх стенах: кто-то прикован к прилавку, иные пригвождены к креслам, тускло освещаемым рабочими мониторами, третьи и вовсе погребены под нескончаемой кипой бумаг. Интересно, если они для всей этой лазурной глади простые узники суши, то он, стало быть, для бескрайнего космоса тоже? Ведь космос, наверное, — всего лишь бездонный чан с чёрной водой.

Было что-то в этом зрелище зевак, что незримой плетью подстегнуло парня, заставило ускорить шаг до того, что он и не заметил в мыслях своих, как миновал вереницу кварталов, дойдя наконец до пропускного пункта на территорию института.

Он терпеливо отстоял очередь, пусть и не без последствий, ибо ввиду своего взрывного темперамента не преминул обменяться колкостями с парочкой эонов, стоявших спереди и нелестно, с аристократическим презрением отозвавшихся об его внешнем виде, что почти переросло в рукоприкладство, вовремя остановленное бдительными охранниками, выбежавшими из будки.

Действительно, с чего бы "не вынимавшим золотые ложки изо рта" понять упорное стремление, пусть и на одну только лекцию, представителей нижних сословий получить крупицу знаний? Меж ними царило то же согласие, что меж сытым и голодным.

В любом случае, своей выходкой на КПП он, конечно, запомнился. И так как в очереди стоял в хвосте, добравшись до аудитории, довольствовался местами сзади, в последнем ряду. Вытащив из сумки тетрадь и ручку, Измаил, внимательно осмотревшись по сторонам, насупился. Профессор, видимо, имел склонность опаздывать, иначе как ещё объяснить его отсутствие, хоть лекция уж минут как десять началась?

Как Архей рассекает тучи лезвием полуденных солнечных лучей, так и пасмурность, царившая на лице Измаила, с каждым шагом профессора по направлению к лекторской трибуне отступала, сдувая задумчивую хмурость и нескрываемую озадаченность протяжным и звучным выдохом облегчения. Губы, которые всякий раз при осознании сложной, довлеющей ситуации непроизвольно поджимались в тонкую линию, медленно разомкнулись, в конце концов, обозначив себя мягкой, приветливой улыбкой.

Он проводил Юпитера неотступным взглядом вплоть до его рабочего места, и когда профессор наконец остановился, в томлении любопытных носов, заполонивших аудиторию, осматривая присутствующих, Измаил, в нетерпении отстукивавший по парте бодрый ритм цирконской чечётки ручкой, с наглостью вперился в учителя Тому, без толики стеснения осматривая его белоснежную шерсть, несколько запыхавшуюся от вынужденной спешки мордочку, вздыбившиеся антеннами уши и проницательные глаза цвета тусклого янтаря.

Парень так и застыл в безмолвии, удивлённый внешним видом лектора, словно статуя, в то время как где-то там, за пределами его сознания, среди многочисленных рядов деревянных парт раздавался глухой рокот недовольных студентов. А он так и продолжал ошарашенно глазеть в сторону профессора Томы. И тому было простое объяснение: Хаари настолько отличался собой, что невольно притягивал к себе взоры даже тех студентов, чья родина была по ту сторону пустоты холодного космоса.

Иногда обстоятельства оказываются больше нас? Всегда. Так и выходит, что двигаются судьбы не по прямой, ведь это вам не кораблём управлять. Здесь недостаточно просто задать курс и держать штурвал. Всегда на пути норовит твою посудину шторм опрокинуть. Так и живём. Уворачиваемся. Конечно, всегда находятся безумцы, которые напрочь лишены чувства самосохранения и оттого прут напролом. Таких обычно и называют чудаками. Вот и Измаил был чудак, который нарочно попал в шторм. Выбрался? Нет, так и остался на дне средь себе подобных утопленников.

Однако не надо наводить тоску. Этот красавец заслужил своё. Там, как и тут, каждому по заслугам выдают. Вот и ему уже не помогут доктора, в то время как другой "он" — свободен.

Впрочем, недовольные перешёптывания вскоре затихли, покоряясь голосу и умолкая под баритоном оправданий профессора. Предложенная им тема на дискурс быстро приковала внимание всей аудитории. Как правильно подметил Юпитер, среди присутствующих и правда были иномирцы. Были и те, кто всеми фибрами души презирал и ненавидел их. Инкриминировали им вторжение хтонов, угрозу обществу, отъём рабочих мест, преступность. Всегда нужны те, кто, став невольным заложником обстоятельств, станет жертвой на заклание, впитает в себя их собственную тьму, ибо выбора нет. А в сущности, в чём их винить? Не все хотят быть чудаками.

Измаил, меж делом, умело делавший вид, будто он конспектирует полёт мысли Томы, неустанно следуя за сменяющимися слайдами, в действительности же вёл записи о внешнем виде и поведении профессора. Благо, у его соседок по парте не возникало малейшего желания, не то что приблизиться к сомнительному оборванцу, но даже заглянуть в его тетрадь. Закончив со своими заметками, парень поднял глаза, деловито осматриваясь по сторонам, пока его взгляд не остановился на одном из эонов, с кем не столь давеча ему довелось обменяться любезностями на входе.

В этот же самый миг глаза Измаила вспыхнули, сопровождаемые протянутой рукой эона: он изъявил желание выразить наболевшее мнение относительно вторженцев поневоле.

Спокойный тон степенно перерастал в басистый крик. Юнец грозно сотрясал кулаками в воздухе, аккомпанируя своей гневной тираде, и с вызовом смотрел в сторону хаари, временами переводя взгляд на тех или иных представителей иномирных народов, потупивших свой взор в постыдном молчании. Пока, наконец, один из них, сидевший на довольно близком к эону месте, медленно не поднялся, обращаясь к молодому ксенофобу.

В это самое последнее мгновение послышался раскатистый голос профессора Томы...

Отредактировано Арх (2024-09-30 21:06:31)