Юй ничего не сказал Инфирмуску. Да и что тут скажешь? У каждого свое представление о мире. Лично принц не видел ничего дурного в том, чтобы встать перед кем то на колени, ради другого. Он не считал это унижением. Однажды ради него на колени тоже встал другой человек и простоял так трое суток, без перерыва, пока изнеможденный не упал. Поэтому принц никогда не считал подобным унижением. Сегодня ты встанешь ради другого на колени, а завтра кто то ради тебя. Но все по разному воспринимали и определяли для себя что такое унижение, поэтому Юй никогда не стал бы поучать других. Он лишь подозвал к себе Сюань Цзи и направился к храму.
Но все случилось слишком неожиданно. На подходе к строению Юй внезапно ощутил леденящий душу холод внутри, от которого волосы на затылке вставали дыбом. Это чувство смертельно опасности, было слишком хорошо знакомо принцу. Его звериное чутье чуяло его так же как животное чувствую приближение грозы. Нечто опасное и жуткое должно было вот-вот случится. Юй резко вскинул голову, однако даже не спел ничего сказать, когда нечто неизвестно появилось не понятно откуда. Они с Сюань Цзи действовали синхронно, один исчез, скрываясь в теле принца, другой рванул прочь от непонятного с густа черной энергии. Он даже не успел рассмотреть толком что это было, только чувствовал, как тело словно рвало на части, каждую клетку. Это ощущение, когда тебя раздирают, было слишком знакомым, настолько знакомым, что на мгновение Юй ужаснулся. Точно так же тогда в юности его клетка за клеткой раздирал хтон, уничтожая каждую частичку.
- Бегите! - крикнул принц схватив Инфирмукса за руку и дернул его прочь, подальше от этого неизвестного сгустка. Направив все резервы магической силы на то, чтобы совершить прыжок подальше от этого места. Юй тут же вновь принял облик хтоника, распахнув крылья и пытаясь улететь как можно дальше. Гравитация и сила притяжения была настолько невероятной, что казалось будто все тело весило тонну, а крылья трещали от напряжения. Юй почувствовал привкус крови во рту. Из за давления и борьбы с притяжением и гравитацией из ушей и носа потекла кровь. Он не смел оборачиваться далеко смог уйти, лишь рвался вперед словно зверь из цепей, ломая собственные крылья.
Раздался взрыв, взрывная волна отбросила принца в сторону, крылья окончательно не выдержали и он рухнул на землю, прокатившись по ней. Тут же приподнялся, выплевывая сгусток крови из собственного горда. В ушах звенело, сердце колотилось так, что болезненно раздирало грудь. Юй хрипло дышал, голова кружилась, одно крыло оказалось повреждено взрывом и безжизненно повисло. Одежда окончательно разорвалась и теперь лохмотьями висела на крепком подтянутом теле. Но в остальном повреждений не было. Принцу повезло отделаться лишь вывихом крыла, да царапинами по всему телу. Тут даже исцеление не нужно было, регенерация сама исцелит эти мелкие травмы.
Принц поднялся, чуть пошатываясь. Колени дрожали, он убрал повреждённые крылья, чтобы они не возились по земле и посмотрел в ту сторону где был храм. Вокруг не оказалось даже руин, лишь гладкий черный кратер. А в центре не понятная сфера. Что это черт возьми такое? Никогда прежде ни с чем подобным сталкиваться не приходилось. Принц опасался пока не обдумано подходить к неизвестному объекту и потому кинулся осматривать что там с остальными и в первую очередь отыскал взглядом Инфирмукса и подбежал к нему.
- Инфирмукс! Ты как? Что это было? Что за странная сфера? Я думал нас на мелкие частицы разорвёт. Проклятье! - принц практически никогда не ругался и не сквернословил, но сейчас он пережил такой стресс и испуг, что руки до сих пор дрожали. Слишком жутко это было, он пережил похожее однажды и его разум запомнил этот кошмар слишком ярком, настолько ярко, что это почти превратилось в фобию. Он каждый раз с неохотой брался за дела, в которых фигурировал аннигилятор, а тут вдруг нечто по страшнее вылезло. У каждого были свои страхи, и Юй не был исключением. В конце концов он тоже был живой человек, а не машина и все свои чувства не мог всегда держать под контролем. Иногда они проявлялись, как сейчас, в виде страха. Страха который укоренился в костях и который он так и не смог преодолеть.

Повреждение выпало 7.
Бросить кубики

Подпись автора

Жизнь не справедлива, но она справедливее смерти...

  Боль приходит.

  Вместе с ней – хруст вправляемого носа. Бессмысленно говорить с Вильямом, когда он злой. Бессмысленно прикасаться, пытаться помочь. Наблюдая за общением со стороны, любой может заметить: «скверный собеседник» и «хтоник-монстр» Хель ведёт себя куда человечнее того, кто ставит себя выше слившихся с аннигиляторами. Выше тех, кто уже не является людьми, а всего лишь – их гибридами. Гибридами с большим знаком вопроса: никто не знает, в ком и кого осталось больше – человека или личины хтона.

  Ростовщик знает: его не поблагодарят. Ему глупо ждать даже простого «Спасибо», не то что пламенной речи или дружеского объятия. В ответ на боль целительной магии, спасение свершившегося перелома он получает злой взгляд как пощёчину. Отдёргивание плеча – как ответ на бессмысленную попытку сбавить накал страстей и стереть шлейф недавней драки. Равнодушие получает за участие. Ничего нового. Токсичность и абьюз в каждом акте спектакля, слепое представление из нездоровых отношений во плоти.

  Вильям успел поссориться почти со всеми, кого видел. Хель верит, что может перетерпеть любую бурю и не унестись течением, но кажется: он ошибается.

  Всё это становится неважно. Стометровый протуберанец вихрем врывается в жизнь, стирая след пространства и засасывая внутрь всё живое и неживое. Бесславно валится на пол мраморная белая колона, с пола поднимается вихрь пыли и каменной стружки. Метелью уносятся иссушенные листья с треснутой плитки пола – храм давно разрушен.

  Но сейчас в нём появляется жизнь. Или её противоположность.

  Не такая, что привычна взгляду человека и местного монстра. Биомасса из антиматерии вращается вокруг своей оси, поглощая всё на своём пути. Хлопок пространственной магии уносит Вильяма и Хеля подальше от источника разрушения. Кадмуса оставляют в храме: бунт против Коалиции рас ещё живёт в груди далеко не пустым обещанием. Вильям может одуматься, но, возможно, будет поздно. Кадмуса он не спасёт. Только того, кого посчитает нужным. Иным придётся бороться своими силами.

  Ветер, гуляющий по коже, обжигает раны, нанесённые неизвестным существом. Ни от пейзажей болотистого рукава Мары, ни от храма не остаётся ничего: голый кратер на поверхности блестящего обсидиана. Вильям слышит издалека знакомый голос, слепо тянется к источнику шума и тащит за собой Хеля как чучело с соломенной шляпой. Вильям ищет глазами: не находит ни фигуры Сзарин, ни полуобнажённых прелестей Вивьен. Укол страха пронзает сердце: он надеется, что они живы.

  И в то же время понимает: вряд ли. Страшно и за друга, который не обличён в лик человека. Корвус был обязан спастись. Чудовище в спасении не нуждается.

  Взвесь пыли в воздухе рассеивается, позволяя увидеть знакомую фигуру подростка. Вильям облегчённо выдыхает: даже с ершистым характером тот, кто заменяет собой личину Симбера, всё равно дорог. Всё равно, что временами Инфирмукс вызывает желание прописать ему почти отеческого леща и отравить в комнату готовиться к экзаменам. Посадить под домашний арест.

  Вильям всё равно улыбается и останавливается неподалёку. Воспоминания о недавной пылкой драки стираются так, как будто они ничего не значат. И не стоят – проявление типичного мужского поведения, не более.

  В пределах видимости принц Юй внезапно пробивается на эмоции: Вильям не помнил, чтобы видел на лице наследника Ториса хоть намёк на страх, когда он сражался наравне с остальными против толпы исполинских лягушек. Сейчас Юй больше походит на человека, чем на каменное изваяние: испачкана разорванная одежда, дорожки крови из ушей и носа, взгляд, полный ужаса.

  Хтоническое обличие незримо отворачивает от себя, но Вильям не может не наблюдать. И не может отвернуться. Принц Ториса ведёт себя далеко не как отпрыск королевской крови. В нём до удивительно нет ни спесивой возвышенности, ни гордо задранного носа. Грехи другие.

  Не те, которым место в головах правящей семьи. Вильям улыбается ему слабо, неуверенно, клонит голову в сторону. Невидимыми волнами ментальная магия пытается коснуться чужого разума: не с целью затуманить, а с целью успокоить. Воздействие не притупляет чувства, не оказывает снотворного эффекта – просто помогает соображать трезво. Без невидимого острия гильотины, который замирает над каждым из них.

– Красавчик, правда? – выкрикивает Вильям Инфирмуксу сквозь свистящие порывы ветра и песка.

  И кивает в сторону несущегося протуберанца. Телепорт ожидаемо не кинул дальше двухсот метров от его оболочки, но и это лучше, чем ничего. У каждого из них есть время, правда, немного. Кажется: ещё минуту – все четверо станут частью наземного обсидиана. От них не останется ничего.

– Не видел остальных, – признаётся Вильям, приближаясь, чтобы встать вровень с Инфирмуксом.

  Повреждена четверть тела: ощущение, будто полоснули по наждачной бумаге. Хеля отпускают, давая ему долю свободы. Вильям будто пытается прочесть мысли ростовщика раньше, чем он попытается что-то сделать. Кивает отрицательно: «Не нужно целительства». Лучше остаться при магии, чем быть опустошённым сосудом.

  Тем более вряд ли семя Талитха приемлет физическую силу. Кажется: оно растёт и приближается, ведомое жаждой стереть всё с лица земли. И в этом нет ничего человеческого.

– У нас ни плана А, ни плана Б, ни плана С. В общем, всё как всегда, – театрально взмахивает руками Вильям, но сквозь видимо беззаботный жест прорывается скрытая тревога.

  Он опускает руку к земле. Из глазниц, обволакивая белки в чёрный, льются чернила вязи магической энергии. Пачкаются в чёрный руки. Магия устремляется вниз по земле, устремляюсь к центру аномалии. Вильям уже не видит окружающего пространства, но пытается улыбнуться.

– Я попробую проверить зачатки разума.

Он вспоминает: не эту бездну. Другую.

  Энтропий всегда незримо рядом. Мрачная уничтожающая всё на своём пути сфера выглядит как знакомые глаза. Вильям уверен: результат вторжения в разум неизвестной материи может иметь результат совершенно любой.

  Это едва ли не то же самое, что попытаться влезть в голову демиургу. Сфера непредсказуема так же – как любимый бог. И используя против неё своё оружия, понимаешь, что подставляешь свой разум сам.

– Если начнёт буянить, – кричит Вильям сквозь темноту и свист ветра, – попробуйте её удержать.

Суммарный урон на каждого из группы спасённых - 27% тела
Использовано умений: 10/20.

Отредактировано Вильям Блауз (2022-09-23 20:09:47)

  Новое ощущение ударяет сродни действию наркотика. Ничего не становится важным. Ничего.

  Бескрайнее небо с парящими в вышине облаками. Мерный ветер, покачивающий листья яблонь и охлаждающий кожу. Нос потягивает аромат перезревших плодов и свежей листвы. Вильям чувствует спокойствие, умиротворение. Свет, ослепляющий глаза на долю секунд, после кажется мягким и ласковым. Тёплым, но не палящим.

  Изумительно вдруг ощущать то, что твой разум пуст. От всего, что может угнетать и портить настроение.

  По коже ползёт божья коровка. Вильям пытается поднять руку, чтобы её разглядеть, но тело не слушается. Оно упивается временным бессилием перед новым пространством. Тонкие лапки насекомого щекочут кожу, перелезают через прорези порванной одежды, достигают плеча. Вильям поворачивает голову – крылья у существа причудливого цвета. Фасеточные глаза смотрят без толики страха, будто бы с дружелюбием. Пальцы рук и ног чувствуют ощущение слабого покалывания: просыпается возможность ходить. Двигаться и исследовать.

  Вильям приподнимается на локтях. Его голова ватная, будто он опять на вечеринке у Торвальда мешал алкоголь со странными таблетками, которые там предлагают. Разум распирает непреодолимое желание сколотить рок-группу и поехать путешествовать в трейлере. Бесстрастная нежность распирает то, что можно было бы назвать душой.

– Инфи, – тянет Вильям, и в голосе слышится нехарактерная ласка.

  Подросток с явно скверным характером лежит рядом лицом в траву. По другую сторону фигура едва знакомого принца Ториса. Лина и Кадмус неподалёку, до ушей доносится протяжный стон и злобное шипение. Разум отказывается воспринимать негатив. Каждый из присутствующих по-своему накачан наркотиком.

  Вильям выбирает не сопротивляться, а поддаться. Приятным чувствам, растворённой в груди эйфории радости и счастья. Он оседает на земле, опирается спиной о шершавый ствол яблони. Подтягивает к себе лёгкое тело Инфирмукса, заключая в тесные объятия.

  Следующим идёт тело Юя, которое волокут к себе за ногу, а после перехватывают удобнее.

  Простое объятие.

– Ребята, – тянет Вильям и блаженно улыбается, – я вас так люблю.

  Ощущение, что Симбер – член семьи, селится почти давно. И кажется: понять можно что угодно. Временами невыносимый характер, природу хтоника, слишком разный взгляд на жизнь и людей. Они столько лет существовали дуг около друга, прикрывали спины на заданиях, спасали друг другу жизнь.

  Есть ли что-то важнее?

  Рука смыкается поперек туловища Инфирмукса плотно, чешет пальцами по спине. Вильям подозревает отголоском души, что сейчас оттолкнут: характер.

  Но становится важным – позволить себе делать то, что хочется. Даже если это совсем не к месту.

  Ладонь в порванной красной перчатке хлопает принцу Юю по плечу, увлекает его в гнездо двух тел из насильного объятия. С наследниками империи так не обращаются: но Вильям всё равно тискает принца как старого друга. Того, кого знает будто миллион лет.

  И предложение срывается без тайных помыслов:

– Может, ну его, это зерно? Угоним трейлер, поедем колесить по свету, будем петь рок и бухать на пьяных вечеринках…сдалось нам всё это дерьмо?