—Звучит так, словно готовишься совершить что-то коварное...—Генри стоял посреди оживленной собравшейся толпы из разрушенных зданий да барьельефов, его внимание привлек новый и немного эксцентричный знакомый. Она была подобна птичьей трели или звону колокольчиков, ее присутствие разносилось по всей округе. Глядя на нее, он не мог не заметить нежные движения рук, украшенных черными перчатками, очерчивающими его болезненно тощее тело. Хотя его форма и не была привлекательна в традиционном смысле, в ней была определенная рельефность, если трогать так откровенно. Руки женщины поднялись выше, скользнули под его плащ и остановились на талии. Его прикосновения в свою очередь очертили тесный корсет, подчеркнув изгибы, которые многие сочли бы эстетически красивыми. Генри не мог отрицать привлекательность ее фигуры, но его привлекала не только физическая красота. Было в ней что-то пленяющее, парадокс в ее присутствии, который одновременно интриговал и озадачивал его.
Его огненные оранжевые глаза встретились с ее глазами, когда он наклонился вперед, и обнаружил, что держит ее стройное тело в своих руках. Этот момент был заряжен особой энергией, когда она прижалась пухлыми теплыми губами к краю его белоснежной маски, оставив после себя след помады. Это был смелый и неожиданный жест, который на мгновение заставил Демиурга задуматься. Наблюдая за этим очаровательным зрелищем, развернувшимся перед ним, он почти инстинктивно потерся носом о макушку девушки – нежный целомудренный жест, который, казалось, передавал чувство привязанности и связи. Прежде чем он смог полностью осознать то, что произошло, она отлетела от него, оставив его на мгновение озадаченным внезапным изменением динамики. Вся эта встреча оставила его в замешательстве, в мыслях кружилась смесь замешательства и интриги. Он не мог до конца расшифровать загадочную природу женщины, которая привлекла его внимание, оставив в нем непрекращающееся чувство любопытства и желание разгадать тайны, окружавшие ее, даже если на это уйдет чуть больше времени, чем обычно.
—...вареньем?..—Казалось, к нему прилип аромат лесных ягод, дразнящая смесь сладости и терпкости, разносившаяся по воздуху, смешиваясь с запахом влажной земли после недавнего дождя. Пока он стоял там, аромат самой Роан, казалось, исходил из самых ее пор, пьянящее сочетание ее природной сущности и, возможно, намека на духи. Посреди этой обонятельной симфонии развернулся момент тонкой привязанности, и в своей беспечности он обнаружил, что наслаждается на языке затяжным вкусом сирени и крыжовника. Нежная сладость этих ароматов смешивалась с остатками дорогого алкоголя и освежающим прикосновением капель дождя, создавая горько-сладкое ощущение, которое задержалось во рту. Ну или он что-то себе надумал.
Его белоснежные волосы образовывали небольшой ореол вокруг головы, отражая свет и излучая ощущение тепла даже в разгар дождя. Капли, казалось, танцевали вокруг него, не в силах заглушить неземное присутствие, поскольку они испарялись почти сразу же при контакте с его волосами. Когда руки соскользнули с мягкой талии девушки, стало очевидно, что его минутная оплошность привела ее в замешательство. Ее реакция намекала на смущение, возможно, обнажая уязвимость, которую она обычно скрывала. Казалось, для нее было нехарактерно открыто признаваться в своих чувствах к кому-то, предпочитая вместо этого прятаться за фасадом причин и оправданий. Как будто она питала привязанность к кому-то, кому не полностью доверяла, противоречие, которое добавляло загадочности ее личности, сладкой противоречивости. В этой сложной игре эмоций и ароматов присутствовал несомненный оттенок романтики, напоминающий вечные сказки, сочиненные писателями старины. Это была смесь противоречий и неуверенности, сплетенная вместе с манящими ароматами, которые их окутывали, создавая атмосферу, которая казалась прямиком из захватывающей истории. В которой он чувствовал себя лишним.
—Остался...вестимо...на время...—Генри наклонил голову набок, обнажая подбородок, скрытый кучей старых, слегка обесцвеченных бинтов. Бледность его кожи резко контрастировала с потемневшей тканью, создавая жуткое и загадочное зрелище. При этом странный след на маске, которую он носил, начал медленно исчезать, напоминая постепенное исчезновение чернил из рукописи. В воздухе разлился отчетливый аромат, окутывающий все вокруг туманным облаком. Запах был одновременно манящим и загадочным, добавляя потустороннее измерение и без того сюрреалистической сцене. Преобразование продолжилось, и поцелуй полностью исчез с гладкой поверхности артефакта, оставив его незапятнанным, как будто на нем никогда не было и следа лёгкой слабости со стороны Роан. Как будто маска была возвращена в ее первозданное состояние, лишенная каких-либо недостатков или признаков изменений. Это внезапное изменение, казалось, бросало вызов логике и разуму, намекая на более глубокую тайну, окружающую артефакт.
Среди этого загадочного зрелища казалось, что сама маска источала потустороннюю энергию, присутствие которой бросало вызов общепринятому пониманию. Было соблазнительно предположить, что маска в этом месте нагрелась, в результате чего след рассеялся, но не было никаких признаков тепла, исходящего от металла. Это было похоже на то, как если бы действовала какая-то форма магии, гарантирующая, что артефакт останется незапятнанным никакими следами, которые могли бы испортить его идеальную гладкость и белизну.