Очередной свой феерический (который уже по счёту?) позор Лани пережил, как и всегда: со стоическим молчанием мечтая провалиться сквозь землю. К несчастью, почти все его мечты оказывались несбыточными. Вот и в то, что для омокса получится чем-то заменить «источник вибраций», руководствуясь своим опытом и не перестающей гоготать над ним, как Элки над Мишэлем, судьбой, юноша почти не верил. Но очень-очень хотел. Пожалуй, одно только это умение – желать того, чего с удручающе зашкаливающей вероятностью никогда не получишь, и поддерживало в нём силы открывать по утрам глаза, проживать каждый последующий день и не сдуваться окончательно в подобных ситуациях. Всегда. Всегда оставалась какая-то сотая, тысячная процента, чтобы цепляться за неё.
А в остальном всё было довольно однообразно и предсказуемо. Почти.
Отчего-то ожидаемого наказания за оплошность не последовало, вместо этого поступило почти любезное и не так чтобы кровожадное пожелание доесть кекс, однако к тому моменту аппетит у Лани совершенно пропал. Он лишь кинул косой удивлённый взгляд на наставника исподлобья, но ничего не произнёс и до самого отбытия сидел, почти не шелохнувшись. Прикидывался невидимкой, чтобы большое никому не доставить неприятностей («Вы обещали», – звучал усталой хрипотцой в ушах знакомый голос). Размышлял, получится ли воспроизвести нужный звук для омокса искусственным путём – тогда можно было бы сделать для него что-то вроде слухового аппарата, или же его песня была на более «тонком» уровне материи? И что подразумевал тот мужчина, до смерти боящийся пакетов, когда сослался в своих рассуждениях на доктора Тревизо?
Вымотанный и ужасно утомлённый всеми просыпавшимися на него злоключениями – будто пепел в одной хоррор-игре, хотя в случае Лани этот пепел очевидно ссыпали не разреженным дождём, а одним махом из ведра на голову – в машине дархат попросту уснул, откинувшись затылком на спинку сидения и не выпуская рюкзак из отчаянно вцепившихся в него рук. Омокс тоже притих, улавливая отзвуки общей изможденности и расслабленной тишины поездки. Редкие и бесценные мгновения спокойствия пробегали по усталому лицу под треснувшими очками цветными огнями ночного города, отражениями в стёклах рекламных вывесок и фонарей.

Из машины Лани почти что выпал, ещё толком не проснувшись и спотыкаясь обо всё, включая собственные ноги. Разве что кубарем не покатился, хоть и был к тому необычайно близок. Таким же до невозможности сонным и оторванным от реальности он вполз, подталкиваемый тростью, на третий этаж, и только войдя в квартиру, догадался немного снизойти до земного мира и оглядеться по сторонам.
Сперва он не поверил увиденному. Проморгался, протёр рукавом очки и глаза под очками, но иллюзия телепортации из самого сердца города куда-то в густые травянистые заросли так и не прошла, даже наоборот – начала обретать материальность, когда юноша дрогнувшей рукой потянулся к ближайшему раскидистому листу и ощутил на кончиках пальцев его гладкую мягкость и пружинистость.
Он словно очутился дома.
Нет, не во владениях князя, где каждое растение было теплично выведенным видом, бережно и идеально выстригаемом и стоило дороже всех его, Лани, пожитков, помноженных на десять. А в том далёком-далёком доме, который после всех последовавших событий опустился на самое дно его памяти. Где пальмы взмывали в самое небо, а мангры – уходили корнями глубоко в океан. Где кусты росли настолько густо, а их листья были столь плотными и надёжными, что в них можно было провалиться как в пуховую постель и с наслаждением отдыхать. Где меж зеленеющих гигантов с мясистыми стеблями прятались необычайно редкие и удивительные экземпляры, скромно выглядывая из-под изумрудных зонтов любопытными цветочными глазками. Где пахло так, как больше нигде во всём мире. И хотя на вкус Лани здесь ощутимо не доставало солёного запаха океана, во всём остальном ему понравилось. Очень.
Испуганно отдёрнув пальцы после предупреждения наставника, дархат низко поклонился, придерживая руками рюкзак, очевидно норовя достать лбом до пола, и скороговоркой протараторил, как того требовали его собственные встроенные приличия:
– Прошу прощения за беспокойство. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.
Но Мишэль уже скрылся в кухне и, кажется, не обратил на него ровным счётом никакого внимания. Тихонько разувшись у порога и аккуратно составив обувь, Лани, озираясь по сторонам с широко открытым ртом, прошёл вглубь зарослей, каким-то чудом ничего не задев, поставил рюкзак на пол рядом с диваном и первым делом полез проверить зверька. Омокс сладко посапывал, задрав все шесть лапок подушечками кверху, и юноша не стал его тревожить, оставив там же.
Ощущая крайнюю степень смущения и робости, он потоптался несколько минут на месте, а затем всё-таки осмелился совершить прогулку в сторону указанного шкафа. Всё ещё измазанные непонятно чем и местами порванные штаны неприятно липли к коже, прочие вещи тоже никаких хороших впечатлений о себе не оставляли, а из сменной одежды у него только и имелись что чистые плавки да слегка пожёванные носки с динозавриками, в которых ему ещё завтра на практику идти. Две запасных футболки, как и всё остальное, были благополучно позабыты в шкафчике в больнице.
Полотенце нашлось довольно быстро. Одежду Лани выбирал гораздо дольше, старательно перекладывая и убирая в сторону всё хоть сколь-нибудь приличное. Не хотелось портить и трогать любые относительно новые и красивые вещи, так что себе он в итоге оставил видавшие виды растянутые треники, которые с его ростом требовалось основательно подвернуть, но зато сваливаться не будут – они с доком те ещё астеники, и какую-то совсем уж бесформенную безразмерную футболку. Откуда только такая взялась, – отстранённо размышлял парень, – явно же не на Мишэля, да и любви к свободному крою Лани за ним не наблюдал.
Уйдя в свои мысли и обнаружив для себя медитативное занятие, дархат сам не заметил, как навёл на полках идеальный порядок, сложив все вещи швом ко шву в ровные стопки по типам и назначению одежды. Просто рабочая привычка, выработанная в Наньнине, где всё требовалось делать по меньшей мере совершенно, и до смешного абсурдная при всей его абсолютной неряшливости и неуклюжести.
Закончив, Лани поспешно отправился в душ, но не провёл там и нескольких минут, как бы ни хотелось, наконец, расслабиться под тёплыми струями родной стихии, лучше всего приводящей в чувства и задающей верный ход размышлениям, но покидать надолго омокса без присмотра он не смел себе позволить. Живы были ещё недавние впечатления, оставившие порез на душе гораздо сильнее того, что уже зажил на ладони. Не до конца высушенные в спешке волосы стекали по каплям на тонкую чёрную ткань, большой для худощавого мальчишки вырез сбился на одно плечо, низ футболки доставал ему чуть ли не до колен, а зверёк в рюкзаке видел десятый сон и как будто совсем не мог помыслить причинить себе вред.
Лани тихонько выдохнул, сходил на кухню заказать себе самых дешёвых бутербродов, набрал стакан воды, после чего пересёк комнату и забился в дальний угол дивана рядом с сумкой и с планшетом в руках, подобрав под себя босые ноги.
«Циркон, Кандит 23:48
Лирея, Торис 06:48», – высветилось на экране. Самое время написать домой и разбудить парочку друзей, чтобы от них была хоть какая-то польза.
«Ребят, не спите?»
Ответ пришёл не сразу. Через пару минут загорелся значок онлайна у картинки с треугольным глазом – аватара Коннора, а следом недовольно запиликали сообщения:
«Какого хрена».
«Лани».
«Ты время видел?»
«Вам на отработку через сорок минут», – категорично отбил юноша по переливающейся радугой экранной клавиатуре, не вняв мольбам одногруппника, сделал глоток воды и продолжил:
«Слушай, у тебя остались контакты Хирокити Шибито с ветфака? Ну, с которой вы меня пытались свести на третьем курсе?»
«Когда ты сел жопой в вазу с пуншем и кричал, что ты дельфин, а она русалка?»
«Обижаешь».
«У меня и фотки все сохранились».
«Тебе скинуть?»
Стакан влетел в стоящую у подлокотника тумбочку с каким-то особенным ожесточением, что даже соседствующий с ним Луис содрогнулся. Пришлось торопливо извиняться перед гневно топорщащимися иголками, памятуя его вспыльчивый, судя по манерам дока, темперамент, и одновременно набирать в чат короткое отчаянное «НЕТ!».
Ещё пару минут Лани потратил на многострочное пространное разъяснение Коннору, почему именно ему не нужны эти фотки и куда тот их может себе засунуть. Без единого матерного слова к собственной скромной гордости.
Коннор начисто проигнорировал всю обращённую к нему простыню, скинул id и поинтересовался, на кой Лани понадобилась девушка, учитывая, что два этих слова, употреблённые в одном предложении, никогда ни к чему хорошему не приводили. За годы, проведённые в его обществе, архист уже хорошо изучил дархата, чтобы представлять, в каких ситуациях тот мог пойти на столь безрассудный шаг.
«При смерти кто?»
«Почти», – чуть помедлив, со вздохом ответил Лани и как мог кратко описал всю ситуацию с омоксом, включая последние гипотезы и догадки, озвученные в разговоре с другим левиафаном.
«Хреново», – подвёл однозначный итог Коннор, и дархат не мог к собственному унынию с ним не согласиться.
К тому моменту, очевидно, продрал глаза Дженкинс и, едва успев загореться зелёным кружочком под втиснутой в формат аватарки жопой носорога в стрингах, зашёл в чат с ноги и привычного капса:
«КОЛОХА ТЫ ЖИВОЙ ТЕБЯ ЕЩЁ НЕ РАСЧЛЕНИЛИ».
Лани с глухим стоном провёл ладонью по лицу и не стал ничего писать, глядя на чат сквозь расставленные пальцы.
«Это был вопрос», – уточнил Коннор. И сам же на него ответил:
«Да, Джен, он живой».
«Даже руки на месте, раз может печатать».
«ЗА ЭТО ОПРЕДЕЛЁННО НУЖНО ВЫПИТЬ».
«Ты ещё со вчера не просох».
«Не дыши на меня, я отсюда чую».
«Ребят».
«Вы в одной комнате находитесь».
«Кровати в полуметре друг от друга».
«Почему вы общаетесь здесь?»
«Так надо».
«К слову, речь же шла о том, что Тревизо пьёт кровь девственников, а не расчленяет младенцев, насколько я помню».
«И что он со своим кактусом разговаривает, а тот ему отвечает».
«Тронутый».
«Луис не тронутый, он хороший!» – не смог сдержаться Лани, кидая извиняющиеся взгляды на кактус.
«Кто такой Луис?»
Дархат, с запозданием понимая, что от всех пережитых стрессов, кажется, совсем перестал соображать, нервно закусил губу и, как какую-нибудь опасную штуковину, отодвинул планшет указательным пальцем от себя и греха подальше.
«…»
«Лани».
«У меня для тебя плохие новости».
«ЛАНИ Я МОГУ ПОДЕЛИТЬСЯ С ТОБОЙ СВОЕЙ КРОВЬЮ».
«Думаешь, у него помешательство на фоне хронического обескровливания?»
«Или что от твоей крови у Тревизо будет несварение?»
«Ну как вариант, кстати. Девственник в нашей компании только один».
«А что если он как вампир заразил Лани своей тронутостью?»
«И Лани приедет к нам тронутый, и мы тоже станем тронутыми».
«Джен, представь, ты будешь разговаривать со своими носками, которые ещё с февраля стоят».
«А, ты уже».
С тихим свистом выпущенного через ноздри воздуха Лани чувствовал, как шарик его кажущегося бесконечным терпения стремительно сдувается. Он мог выдержать многое, не издав ни звука: пытки, издевательства, хоть физические, хоть моральные, но насмешки над человеком, которого уважал чуть ли не больше жизни, дархат терпеть попросту не хотел.
Не раздумывая, парень рывком схватил планшет, рассерженно ткнул кнопку голосового ввода и поднёс микрофоном к губам, оглушительно шипя:
– Чтоб вы знали, Мишэль – замечательный человек, которому совсем не чуждо искреннее сопереживание. Там, где тысяча людей пройдёт мимо, он остановится и поможет. Там, где до тебя никому не будет дела, ему будет. Там, где ты споткнёшься и упадёшь, и другие побрезгают протянуть хотя бы руку, он вытащит, даст затрещину и подтолкнёт двигаться дальше. И если это по-вашему означает «тронутый», то я в таком случае тоже хочу быть тронутым.
Слова непривычно свободно лились из него рекой. Лани не отдавал себе отчёта в собственных эмоциях. Умом он понимал, что ребята лишь подтрунивают над ним и что как только разговор завершится, оба, несмотря на отработки и похмелье, тут же поднимут на уши всю академию, чтобы помочь ему с омоксом, но вскипающая внутри ярость, которой юноша совершенно не умел владеть, была сильнее.
– И к вашему сведению, Луис – куда лучший собеседник, чем вы двое, обормоты.
Не успел Лани отправить сообщение, как незамедлительно пришёл ответ от Коннора:
«Мишэль? Вы настолько близки?»
Осознав свою оплошность, дархат побледнел и быстро набрал:
«*доктор Тревизо».
«ВЛЮБИЛСЯ ЧТО ЛИ»
С тихим воем раненного кита Лани вырубил планшет и в сердцах отбросил его в противоположный угол дивана, словно тот был гранатой, которая вот-вот взорвётся. И только теперь поднял глаза.
Отредактировано Лани Кохола (2023-03-08 01:05:52)