[icon]https://i.imgur.com/fohi25e.png[/icon]
В тот день его ещё долго трясло и пошатывало на неверных ногах. Лани бродил по берегу, спотыкаясь о каждый камушек, падая и разбивая колени, которые тут же затягивались, осыпаясь налипшим песком, пока, наконец, не забился в каменную нишу – чуть больше, чем та, куда он спрятал жемчужины. Каикуа’Ана пришёл за ними на закате.
– Ты всё видел, – не спросил, а утвердительно кивнул он, глядя на белое как барханы волн лицо дархата.
Вместо ответа Лани всхлипнул и уткнулся лбом в сложенные на коленях руки, превратившись в один непроницаемый вздрагивающий комок боли и отчаяния. Конечно, он видел не так много, как если бы был там, а не в сотне метров от берега, в безопасном укрытии мангровых зарослей, но распускающиеся алыми орхидеями пятна на милом лице того юноши он бы ни с чем не спутал. А ещё отчётливо слышал звуки ударов и сдержанные вскрики. Ему в тот момент казалось, что эта пытка никогда не закончится.
Мужчина покачал головой и осторожно уселся на камни, чуть в стороне, подобрав под себя длинный цветастый халат. Какое-то время они провели в уместном молчании. Лани – крепко зажмурившись, пытаясь пережить открывшуюся ему с новой стороны реальность и принять её. Каикуа – глядя на последние лучи догорающего солнца на волнах и о чём-то размышляя.
Племя Меле постаралось на славу, вырастив из кровожадного чудовища поистине добросердечного ребёнка с необычайно высокой для дархатов эмпатией, но сможет ли такое создание выжить во внешнем, безжалостном и глухом к чужим страданиям мире, если ему всё же придётся покинуть родные воды?
– А он тебя? – наконец, поинтересовался человек с большой земли, заметив краем глаза, что мальчика стало потряхивать чуть меньше.
Лани застыл, а затем ещё глубже спрятался в свой кокон, оставив торчать снаружи лишь непослушные, почти высохшие вихры и острые плечи.
«И врать-то он не умеет», – с усталой улыбкой, расцветающей сетью морщинок вокруг глаз, отметил мужчина. Разумеется, поведение обоих нарушителей заведённого на острове порядка было недопустимо, но… «Они всего лишь мальчишки».
Даром, что один – девяностолетний левиафан, а второй – совершенно противоестественное существо двадцати двух лет отроду. Каикуа’Ана всегда внимательно изучал бумаги, прежде чем принимать на острове гостей. Далеко не все представители некоторых рас, а порой и целые расы допускались в эту обитель гармонии и изобилия, священную колыбель диких дархатов. Досье Венитаса Толле его немало удивило, но после переговоров с доменом и местными было принято решение позволить молодому человеку посетить Хертц при условии бдительного неусыпного контроля.
Возможно, наставник Толле принял это условие слишком близко к сердцу, а может, сам по себе был очень жестоким человеком. Все люди разные. Каикуа как никто иной знал и принимал эту истину. Он доверял в первую очередь себе самому и видел, что Венитас не может быть угрозой величайшей ценности племени. Ну а что до самой ценности, рано или поздно Лани пришлось бы столкнуться с жестокостью, этого не избежать. Однако существовала ещё одна вещь, намного болезненнее того, что мальчик ощущал сейчас, и которой Каикуа пожелал бы ему от всего сердца никогда не испытывать.
– Постарайся не привязываться, – пробормотал он, поднялся с камней, переложил добытый дархатом жемчуг к себе в сумку и медленно побрёл обратно в сторону селения.
Лани встрепенулся, поднял голову и до крайности изумлённым взглядом уставился в удаляющуюся спину. И всё? Никаких наставлений и поучений? Повторения высеченных в памяти строк островного закона? Строжайшего «больше никогда»? И даже наказания не последует? Пусть Лани ни разу не наказывали физически, у островитян были свои методы учить детей уму-разуму, и некоторые из них отчасти походили на то, что Лани довелось увидеть: когда за твою провинность страдаешь не ты, а кто-то другой. Быть может, Каикуа счёл, что своё на сегодня кит уже получил.
Но что в таком случае значили его последние слова?
Сменилось несколько непохожих один на другой бесконечно прекрасных восходов и закатов. Лани не вёл счёт дням, это была прерогатива двуногих. Сам он себя пока ещё причислял к ним постольку-поскольку, довольствуясь исконно морским ощущением времени, когда грядущую смену сезонов осознаёшь шестым чувством, улавливаешь в мельчайших колебаниях тепла воды, которым она готова с тобой поделиться, замечаешь в закономерностях движений дельфиньих стай и в переменах среди других подводных обитателей. Мальки подрастают, коралловые рифы распускаются всеми цветами вечернего неба, водоросли дотягиваются в своём вечном танце почти до самой поверхности воды. Одни существа мигрируют, отправляясь на поиски более подходящего корма, других наоборот прибивает к сытному мелководью.
Каувела – так называют это время года аборигены. Когда невыносимое тепло снаружи и приятная прохлада внутри океана. Когда распускаются самые восхитительные цветы, ждущие своего звёздного часа дольше прочих. Когда жизнь пронизывает даже самые дальние уголки островов и ласкающего их моря.
К ночи жара всегда спадала, и Лани мог позволить себе приблизиться к берегу без страха высохнуть и обгореть с его чересчур светлой для этих мест кожей. Небо украшалось мириадами сияющих огоньков и пеленой межзвёздных облаков. Подводный мир, будто стремясь перещеголять космические богатства, в свою очередь расцветал тысячами подвижных светлячков, пугливых и весёлых, всех цветов и оттенков, самых причудливых форм. Даже бурное днём море затихало, становясь зеркально гладким и прозрачным, чтобы его единственный зритель оценил все эти чудеса и неповторимую красоту. И небо ценило, отражаясь в нём.
Забавляясь у раскидистых корней мангра со стайкой мелких фосфоресцирующих рыбок, Лани не сразу заметил, что его умиротворяющее одиночество вновь было нарушено. Океан донёс до него отдалённые всплески потревоженной глади воды, и юноша, испуганно вынырнув ровно настолько, чтобы показались только глаза и нос, поспешно огляделся. В море входила чья-то фигура, но кто…
Далеко. Невидно. Дархат нырнул и стремительно поплыл в нужную сторону. Человек не из местных – те всегда давали о себе знать специальным сигналом, мелодичным посвистом, чтобы оповестить слабовидящего левиафана о своём приближении. Снова кто-то из гостей?
Сердце забилось взволнованной салакой в рыбацких сетях. Один из них однажды приходил сюда. Что, если это снова он? Как он? Всё ли хорошо? Не обижали ли его больше? Быть может, Лани сможет ему хоть чем-нибудь помочь?
Стараясь не обнаружить себя, мальчик поднимался к поверхности воды, чтобы глотнуть воздуха, лишь дважды, бесшумно и на таком удалении, чтобы его не признали. К человеку он подплывал уже с глубины, разглядев сперва худые, покрытые кровоподтёками ноги, торчащие из надувного круга, а после – высветившуюся в звёздном мерцании знакомую зелень волос над водой. Лани казалось, что во всём мире существует только один человек с такими волосами. Он еле удержался от того, чтобы взмыть в воздух, оглашая округу радостным китовьим пением, только пустил цепочку наполненных его счастьем пузырьков и следом показался сам.
– Алоха ое… Мир тебе! – поздоровался Лани так, как было принято у туземцев. Лицо осветилось робкой улыбкой, но почти сразу стало донельзя огорчённым и расстроенным. На теле юноши оказалось ещё больше синяков и застарелых ссадин.
Не медля ни секунды, дархат вновь ушёл под воду, обогнул надувной круг, сделал несколько быстрых отработанных движений руками и поднёс их к избитым коленям и лодыжкам незнакомца, не касаясь их. Как и в прошлый раз, от ладоней волнами исходили свет и тепло, заживляя раны. Левиафан черпал силу из самого океана, как учила шаманка, и магия давалась ему необычайно легко.
Неуловимо скользя вокруг, Лани то всплывал, чтобы исцелить грудь и плечи, то снова погружался, чтобы добраться до покалеченной поясницы. Мальчик чувствовал себя свободнее, чем рыба в воде. Когда проводишь в океане большую часть суток, гоняешься за мелкой дичью или удираешь от хищников, совсем несложно освоиться с человеческим телом почти на том же уровне, что был до перерождения. Правда движения его не походили ни на один известный стиль плавания. В них отчётливо прослеживалось изначальное – китовье. Спина изгибалась колесом, показываясь над зеркальной гладью и являя выпирающий позвоночник и чётко очерченные мышцы. Стопы изредка взмывали в воздух радужными брызгами. Руки то разрезали потоки подобно широким плавникам, то плотно прилегали к телу.
Закончив лечение, дархат остановился рядом с головой юноши, пристально вглядываясь в его лицо. Очевидно, он хотел что-то произнести, губы приоткрылись, но тут же, дрожа, сжались в тонкую линию. Лани наморщил нос, о чём-то сосредоточенно задумавшись, а затем, так ничего и не сказав, снова исчез в морских глубинах, скрывшись из виду на несколько минут.
[float=right]
[/float]Он хотел сделать этому человеку что-нибудь приятное, как-то умерить не только физическую боль, но и душевную, ведь невозможно чувствовать себя хорошо после такого обращения, даже когда тело не повреждено. Быть может, подарить ему цветов, как делали люди племени, когда выражали кому-то свою радость, признательность или почтение? Но до берега было далеко. Конечно, подводный мир тоже полнился цветами, зачастую ещё более прекрасными и удивительными, чем те, что распускаются на поверхности, однако срывать их было жаль, да и сами они неспособны жить без воды. Тогда ему в голову пришла идея получше.
Вынырнул Лани уже почти довольным. На невинном детском лице все эмоции можно было читать как по книге. Мальчик протянул незнакомцу сложенные вместе руки и, пряча смущённую улыбку и робкий взгляд, осторожно раскрыл ладони, на которых покоилась целая россыпь диковинных изящных ракушек с самого дна.
– Я собрал их для тебя… – произнёс дархат так тихо, будто само море могло их подслушать и уличить в неподобающем поведении. – Хики иа ‘ое ке хана и леи нани маи иа мау меа, – поспешно добавил он, от волнения вновь сбившись на привычный язык. – Из них можно сделать красивое… красивое…
Нужное слово никак не хотело отыскиваться в пучинах памяти, и Лани, беспомощно хлопая глазами и краснея, ссыпал все ракушки в руки, которые прежде исцелил, а сам провёл пальцем по своим торчащим ключицам, пытаясь изобразить жестом слово «ожерелье».
Отредактировано Лани Кохола (2023-03-05 16:02:41)
[/float]После их минувшей встречи Лани чувствовал себя заметно лучше. Словно исцелил от душевной боли не только того юношу, но и самого себя. Вдобавок у дархата прибавилось хлопот: к дикому пляжу прибило стайку охочих до сытного планктона 
