[indent] Складывалось устойчивое впечатление, что за четыре дня без сознания Гоцц методично складывал слова в какой-то воображаемый внутренний ящичек, и теперь, никак дорвавшись, перевернул его перед Мишэлем одним махом. Он помнил, что дети — и не только дети, на самом деле — собирали такие шкатулочки со всякой всячиной сомнительной ценности: пуговицы, камушки, перья и стекляшки, фантики от ярких конфет, катушки ниток и ракушки, маленькие игрушки из шоколадных яиц и старые заколки с облупленной эмалью. Леж рассыпал вопросы по мнению Тревизо точно так же — кажется, без особой системы, но от чего-то помеченные «важными» и «интересными». И будь доктор менее устойчив — моментально заболела бы голова, но за столько лет у него выработался стойкий иммунитет к такой пулеметной очереди. Другой вопрос, что дипломатично кивать болванчиком и рикошетить ответным «да-да-да» в этом конкретном случае не получилось бы.
[indent] Капризы были понятны и простительны — все пациенты капризничали, по опыту ещё ни одно существо, которому было плохо, не держало себя в рамках приличий, все как один хныкали и жаловались по мелочам, желая ухватить ещё немного комфорта — но, благо, это не было его заботой. Он глубокомысленно кивал на каждую просьбу, коротко записывая за Гоццем на планшете. «Подушку взобьют, еду принесут, пульт выдадут — сами понимаете, пациентам без сознания пульты ни к чему», — передаст младшему персоналу в ближайшее время, хоть каждый час будут подушки взбивать, если будет такая блажь. Оторвался от записей и бросил на гомункула уже какой-то вопросительно-недоуменный взгляд. Этот залп был личным, даже слишком.
[indent] — Вы сомневаетесь в моей квалификации, мистер Гоцц? — осторожно и вежливо уточнил он, чуть-заметно склоняя голову набок, сухо поджал губы, прикидывая, каким емким минимумом можно парировать большую часть из спрашиваемого. — Не стоит, это моя больница. Но если вас это утешит, я учился в частной медицинской академии на Алькоре и получил обширную практику на военной службе. Последствия аварий — не самое страшное, с чем мне приходилось работать.
[indent] Вопросы про «любимый предмет» и прочие «почему» и «что» были стоически пропущены мимо ушей. Леж был дружелюбен и в целом очень… живым. Это было хорошо как для оценки общего состояния. Имело ли для успеха лечения значение личная информация о Тревизо — разумеется нет. У Мишэля уже были такие пациенты, правда большая часть из них все больше любила рассказывать о себе: регулярно приносили вместе с диагнозами целую котомку личных историй про соседей, котов, жен, детей и мужей, козлов с работы и побасенки из интернета, вроде «целебной струи от всех болезней». Для собственного ментального здоровья было полезно отключаться где-то после второй минуты и переходить в энергосберегающий режим «ага-угу», главное было улавливать окончания фраз и время от времени переспрашивать. Да что вы говорите? Разумеется, скоты отборные, понимаю вас как никто другой.
[indent] Главным вопросом к самому себе оставалось: «Какую конкретно из медсестер на него натравить? Из тех, кто любит почесать языком или напротив — какой-нибудь бастион категоричного ледяного отрезвляющего молчания?»
[indent] — Как я уже сказал, ваши тела хрупки. Пожалуй, Толле стоило бы пересмотреть сборку, — без тени улыбки пошутил Мишэль и тряхнул головой, словно отбросил лишние мысли. Тихо звякнули многочисленные серьги, только подмигнул искрой в косом луче пробивающегося через жалюзи слабого света лазурный камушек-капля в левом ухе и закачался на тонкой серебристой цепочке, как маятник. — Исследования читал, но это было давно. Разумеется, почти сразу я послал запрос на Порцион, хотелось бы знать нюансы, это бы существенно облегчило работу.
[indent] О том, что его попросили уточнить, о каком конкретно проекте идет речь, он умолчал — это письмо так и осталось без ответа. И что разумелось само собой тоже, ни про какого «Лежа Гоцца» там и не слышали. Все имели право на секреты, даже болтливые мальчишки. Что было странно: этот совсем не стремился своими делиться, а только сам залезал в душу. Словно выбивал дверь с ноги и принимался внаглую копаться в личной картотеке. Может поэтому так увлеченно сыпал вопросами — что о себе говорить совсем не хотел и пытался сместить фокус внимания. Зря. Мишэль и не собирался лезть дальше необходимого минимума. Но объяснять это он, конечно, тоже не стал.
[indent] Дверь милосердно хлопнула, ставя если не точку, то хотя бы запятую в диалоге с Лежем. Тревизо крутанулся на стуле, вздохнул тяжело — снова вставать, побойтесь Архея, если меня не боитесь, он наверняка записывает в небесный черный список всех наглецов, что издеваются над хромоногими этнархами — позволил утащить себя к снимкам. Каделл был громким и не самым тактичным, зато хорошим специалистом. Выговор ему он сделает позже. Скосил глаза обратно на Лежа и вяло кивнул, демонстрируя что-то между утешением и извинением за спектакль.
[indent] — Неделя ДТП. Ни дня без перелома.
[indent] Винить Лежа в том, что за последние несколько дней львиная доля усилий была брошена на него и Хэллфигера, а потому многие другие пациенты получали свои снимки и анализы с задержкой, было бы как минимум не профессионально. Хотя бы потому, что его вины в этом не было. На кого не хватило специалистов теомагии — обходились аппаратурой. Мишэля же просто ни на кого уже не хватало.
[indent] — Его ведет Мак'Кинзи. Почему пришли ко мне?
[indent] — Он уже смотрел, сказал ещё вам показать. И что вы тут прячетесь и не выходите с самого утра, так что проще прийти самому.
[indent] — Предатель, — упрек прозвучал даже дружелюбно, — скажи, буду через десять минут. И позови Вальдер. Пациент требует заботы, покоя и супа из столовой.
[indent] Каделл кивнул и вылетел за дверь, на Лежа так и не взглянув. Мишэль вновь вздохнул, устало потер переносицу и полуобернулся к Гоццу, выставляя трость перед собой, как защиту неосознанным, почти автоматическим жестом.
[indent] — Я пришлю к вам сестру, она о вас позаботится. Постарайтесь поспать. Лучшее, что вы можете для себя сделать — отдыхать. Хорошего дня, мистер Гоцц.
[indent] Книга с затертой открыткой внутри так и осталась забытой на тумбе у кушетки Лежа, на расстоянии вытянутой руки.
Отредактировано Мишэль Тревизо (2023-03-15 17:42:30)
- Подпись автора
Любой человек — теплица, пока в нем жизнь теплится.