новости
активисты
Добро пожаловать в литературную ролевую игру «Аркхейм» Авторский мир в антураже многожанровой фантастики, эпизодическая система игры, смешанный мастеринг. Контент для пользователей от 18 лет. Игровой период с 5022 по 5025 годы.
Добро пожаловать в литературную ролевую игру «Аркхейм» Авторский мир в антураже многожанровой фантастики, эпизодическая система игры, смешанный мастеринг. Контент для пользователей от 18 лет. Игровой период с 5022 по 5025 годы.

Аркхейм

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Аркхейм » Личные эпизоды » Пандемониум


Пандемониум

Сообщений 1 страница 15 из 15

1

Стартовая локация

Сабаот, зиккурат Энтропия

Участники эпизода

Энтропий  § Вирокс

https://i.imgur.com/Qv1gEDo.jpg

[html]<iframe frameborder="0" style="border:none;width:100%;height:180px;" width="100%" height="180" src="https://music.yandex.ru/iframe/#track/109282429/24185507">Слушайте <a href='https://music.yandex.ru/album/24185507/track/109282429'>Пандемониум</a> — <a href='https://music.yandex.ru/artist/806466'>Otto Dix</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]https://forumstatic.ru/files/001b/8c/87/27505.pngЭпизод является игрой в прошлом, закрыт для вступления других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, будет актуальна стандартная система боя.

+1

2

Свет Архея проникал внутрь, многократно преломляясь и концентрируясь в кроваво-алые лучи. Они разрезали пространство и то вибрировало, наполняя верхний храм зиккурата густым запахом сырой магии. Под верхний храм отводилась четверть пирамиды от острой вершины и ниже. Непосредственно сама вершина возведена из толстых рубиновых панелей-витражей, покрытых сложной вязью и обманчиво простой гравировкой сигилов.

Закат, слившейся с краснотой потолочного сектора, усиливал и без того кровавый дурман залы. Сырая магия лишь предавала ему пикантности. Или это делал дымный запах ладана...

В стены из чёрного оникса были вмонтированы циклопические овальные «аквариумы». Они занимали  всю доступно площадь верхнего храма. В каждом находилась обнажённое тело. Они все были разные — бесчисленные и прекрасные формы жизни. Некоторые из них покажутся непостижимо уродливыми, а другие — совершенными. И только Энтропий не видел между ними фундаментальных отличий.

Оскаленная клыкастая пасть с острыми мандибулами выглядела до греховного гармоничной на тонкой шее. Изящные руки, круглая грудь, высокая талия в обхват пальцев. Длинные ноги оканчиваются длинными изогнутыми стопами, а всё тело покрыто угольно-чёрном хитином.

Энтропий прошел дальше, проводя ладонью по шёлку длинных волос. Здесь не было стёкол, питательная среда, в которой плавали химеры, ограничивало силовое поле, и можно было свободно запустить руку в густую массу, прикоснуться... или убить.

Энергетические вспышки и смена этажности капсулы дали понять, что очередная химера созрела. Чем ближе Тварь находилась к алой вершине, тем она была менее зрелой. У самого потолка хранились ещё совсем зародыши.

О... он помнил эту Тварь. Идеальное в своей симметричности тело, созданное как эталон нового времени. Никаких защитных пластин, острых когтей или опасных мандибул. Светлая фарфоровая кожа, антрацитово-черные волосы, красивое лицо. Энтропий опустил глаза ниже, усмехнулся. Самец. Занятно, а ведь он до последнего думал, что получится самка. Нет, теперь самкой здесь и не пахнет.  Здесь, в этом зиккурате, играли с самой жизнью, матерью природой. Именно поэтому ему требовалось столько образцов, тысячи попыток, и при помощи высшей протомагии получится создать что-то идеальное в своей смертоносности.

Любовно огладил грудь, плоский живот химеры. Органы — полный комплект. Что ж... пора... то, как быстро адаптируется Тварь после выхода из питательной среды, скажет о ней многое.

В центре уже собралась груда мертвых тел, кто-то умер сам, не получив помощи, а кого-то Энтропий убил, посчитав недостаточно сильным.

Он вытащил его резко, одним сильным движением швырнув на горячий каменный пол. В блеске алых отсветов, языков пламени и магических искр влажная пленка на бледной коже играла бриллиантовыми переливами.

Отредактировано Энтропий (2023-04-06 17:26:33)

+1

3

[indent] Он медленно появляется из ниоткуда. Первыми приходят ощущения. Комфорта, покоя. Незначительного давления со всех сторон, легкости. Но ни одного названия не возникает - нет еще сознания, в котором могли бы появиться понятие и осмысление. Иногда снаружи проникают какие-то колебания, и невидящие глаза плавающего в растворе чуть приоткрываются рефлекторно и снова мирно смежеваются. Иногда он чувствует резкие движения извне, дрожит в своей скорлупе, что рывками опускается все ниже, и не ведает ничего, что происходит вокруг его застывшего мирка, ограниченного силовым полем, хранящим и формирующего его жизнь.
[indent] Но тот последний рывок капсулы приносит беспокойство. Что-то меняется перед тем, заключительным спуском. Существование... он сам начался. Ощущения вдруг становятся понятны. Ему становится тесно. Становится слишком давно. Оказывается, у него есть тело, границы, очерченные еще уже, чем тепло отведенной ему капсулы, и это тело пронизывает разряд за разрядом, заставляя сокращаться мышцы, знавших до того только блаженное расслабление. Это тело ему предстоит наполнить собой, и его готовят к движению. Грудь поднимается, сокращается диафрагма - его учат, что когда-нибудь придется дышать. Под веками беспокойно расширяются зрачки, глазам предстоит видеть. Звуки, тактильные галлюцинации - или это просто сигналы, что шлют ему прямо в мозг? Обучение. Это все пока еще не больно, понимание, что боль существует ему подарят практически последним. Тело будет корчится в спазмах и судорогах, от самой слабой, до теряющейся в субъективном времени агонии, а затем так же прогонят через все наслаждение, что он способен выдержать, чтоб впредь смог отличить одно от другого. Его самости позволяют проявиться постепенно, чтоб системный шок от резкого пробуждения не уничтожил химеру. Слишком много труда было вложено в его создание.
[indent] Когда капсула последний раз тронулась с места, он уже знал - это падение вниз. Его колыхает вместе с со средой, практически уже истощенной, отдавшей ему все, что могла. Словно птенец, о которых пока еще ничего не знает, он чувствует, что готов к тому, что вот-вот все изменится. И тогда он чувствует... касание. Да, мир еще больше расширился, в нем есть что-то, еще им не познанное. Впрочем, тяги к познанию еще только предстоит проснуться. Пока он просто ждет тех изменений, что обещают пробуждающие импульсы, то ли извне, то ли давно уже существовавшие в нем, и только сейчас осознанные.
[indent] И он связывает их с той плотью, что скользит по его телу, пытливо касаясь, от груди и вниз, вызывая короткое сокращение мышц пресса, волной передающееся дальше, до подвздошных и ниже.
[indent] Ее движение приносит с собой еще одно понимание - времени. Оно идет и чужая рука движется ему параллельно. Изменение, что можно измерить, осознать. Существование делится на забытое "тогда" и происходящее "сейчас". И память, первое что его встретило в этом мире - касание.
[indent] А затем вселенная взрывается, снова сдвигается, резко и грубо. Ласковое давление среды, что обхватывало его со всех сторон и поддерживало, внезапно пропало, и все опоры сжались до пары жестко вцепившихся чужих ладоней. Короткий миг восстановленного парения, он врезается в твердое, лежит без движения секунду, чувствуя нарастающий в груди рокот, резкий удар изнутри, там, за ребрами, и знакомый уже, но едва ли осознаваемый толчок диафрагмы. Резко дергается, извиваясь на полу, и, неуклюже развернувшись, плашмя, корчась у ног Энтропия, извергает остатки питательной среды - она течет изо рта, из носа, но все не убывает, и попытка поддаться тому инстинктивному желанию расширить грудную клетку, наполнить ее свежим, легким, только заставляет вновь захлебываться. Руки неуклюже подтягиваются, чтоб отжать все тело от пола, освободить лицо. Под светлой кожей перекатываются созданные быть сильными мышцы, и у него получается сделать первый вдох, тяжелый, сиплый, болезненный и проясняющий то немногое, что сейчас является сознанием химеры, что кричит и старается до конца очистить легкие. Спина содрогается, но к пятому-шестому разу он уже овладевает навыком дыхания.
[indent] Он подтягивает под себя ноги, отталкивается скользящими ладонями и выпрямляется, а затем раскрывает глаза. Мягкий красноватый свет почему-то дает ощущение уюта, подобного тому, что был тогда, но его заслоняет какая-то тень, и химера, вскинув голову, впервые смотрит на своего создателя, видит его. А затем медленно пытается подняться, пошатываясь, ища равновесие, и в итоге соскальзывает обратно на пол. Эта первая попытка тем удивительнее, что с момента изъятия его из капсулы не прошла и пятая минута. Но, дрожа всем телом, продолжая смотреть на велевший ему существовать воплощенный Хаос, Тварь снова и снова пробует подняться на ноги.

Отредактировано Вирокс (2023-04-07 16:52:23)

Подпись автора

↓      ↓      ↓      ↓      ↓
Все о том, почему Вирокс такая тварь

+1

4

Адаптация — первая из многих тысяч проверок, ждущих его впереди. Энтропий не торопит, лишь наблюдает с усмешкой за чередой пока ещё бесплодных попыток подняться.

Тук... тук... — бьётся сердце создателя. Жестоко и неумолимо. Если Тварь не приспособится к окружающей среде до шестидесятого удара, ждать дальше будет уже бессмысленно.

Он красив. Чертовски красив. Смертным было бы жалко превращать столь удачно получившийся образец в кожаный мешок, наполненный мясом, костями и кровью. Тяга смертных к определённому сочетанию генов всегда забавляла бога, как и стремление к симметричности. И тем смехотворнее, что идеальная симметричность в человеческих оболочках их пугает. О, нет, в этом теле было всего в меру, разве что с симметрией и эстетикой он в коим-то веке перестарался. Химера из антрацитового дракона и субстрат огненного духа, слитые воедино благодаря специально «сверстанному» для этой цели сигиллу, получилась обжигающе притягательной. Энтропий помнил каждую удачную схему ДНК, зашифрованную в сигилле, и чтобы родилась эта Тварь пришлось умереть трём сотням других.

Двадцать один...

Двадцать два...

Он кашляет, кажется, ещё секунда и на каменном полу будет валяться кровавая масса из выхарканых лёгких.

Но нет. Тварь поднимается на ноги, смотрит на Энтропия своими глазами цвета пока ещё новорожденного космоса. Быстро же он адаптировался. Определённо лучший результат в этой генетической линии, да и среди многих других.

На лице Хаотичного бога играет всё та же беззлобная усмешка, — её Вирокс будет лицезреть почти всегда, и в моменты одухотворяющих речей, и когда орущая плоть сгорает в заживо. Да, временами Энтропий носил и другие маски, некоторые ему шли, как например роль задорно-ироничного, игривого, но, несомненно, доброго бога.

Подойди... — велит Энтропий и притягивает в сторону химеры ладонь. Когда та приближается, демиург стирает пальцами со щеки густую липкую слизь. Мгновенно она начинает стекать с тела Вирокса, словно обычная вода.

Горячая рука скользит дальше, за ухо, крепкие пальцы сжимают шею под самым затылком. Почти до боли. Энтропий продвигает химеру ближе. Настолько, что чувствует прохладу ее кожи почти успокоенное дыхание. Внимательно разглядывает лицо.

Волосы у Хаотичного длинные, спадают почти до самых бедер. Тело покрывают карбункуловые пластина брони, на рёбрах, локтях и плечах щерящиеся острыми шипами. Черты лица заострённее, чем привыкли последователи хаотично-доброго мировоззрения и, тем-более упорядоченного.

Пришла пора для второго испытания. Взгляд бога уже смягчился, в нём проснулись нотки участия и покровительственность.

Добро пожаловать в мир, Вирокс. И первое, что ты должен знать... почти трём сотням тебя пришлось исчезнуть, лишь ради этой минуты.

Пока ещё Тварь не сумеет понять, что трем сотням химер пришлось умереть, потому что они были недостаточно совершенны. Нет, что-то он конечно же поймёт, но это будет не совсем необходимое сейчас.

Вирокс должен погрузиться в чертоги собственной самости. Это как понять «Я не они, но они были столь же важны». Зачем? Дабы не раствориться в воспоминаниях.

Зрачки Энтропия на секунду сужаются в точки, радужка вспыхивает багряными протуберанцами. Вторая секунда — тьма заволакивает их. Поглощает и не отвести глаз, тьма прорывается в голову Вирокса, словно иглы... шерудит в его мозгу. Это не больно. Просто  н е в ы н о с и м о.

Воспоминания сотен химер затекают в него. И там нет ничего такого, что Вирокс не способен вынести. Одни химеры продержались двое или трое суток, другие почти полгода. Все они были убиты, проходя испытания или другими химерами. Они не выглядели как Вирокс, около половины и вовсе были женщинами, однако нечто неуловимое в их облике... жило. И совсем скоро оно будет смотреть из каждого зеркала.

Теперь он знал кто такой, для чего был создан и кем... 
и самое необходимое для Начала...

[icon]https://i.imgur.com/RTjcCvD.jpg[/icon]

+1

5

[indent] Опыт за пределами человеческого познания - начинать существовать в мире, будучи способным постигать. Сразу нырять в мутную воду. Но химера создается таким, что способен это выдержать - иначе это просто еще один неудачный эксперимент, как сотни до того. И это ему тоже еще предстоит узнать. А пока - учится пользоваться телом, что ему дано, удачном во всех смыслах телом. Способным быстро приспосабливаться, достраивать нужные нейронные связи, перекидывать прочные мосты между намерениями и действиями.
[indent] Вот только собственное намерение он пока еще не способен сформулировать большим, чем встать с теплого и мокрого от остатков питательного субстрата пола - и то, подчиняясь скорее требованию оболочки - ее создавали, чтоб он стоял ровно, расправив плечи, подобно тому, кто с интересом и легкой усмешкой смотрит на его попытки. И инстинктам: плашмя он уязвимее. Почему так, и почему быть уязвимым плохо - он толком не понимает, но знает, что это так. И, когда ему удается не только выпрямиться, но и утвердиться на ногах, слышит короткое слово. Появляется чужое намерение, которое можно воплотить, и босые ступни делают шаги. Даже если бы значение приказа не всплыло откуда-то из глубин зарождающейся личности, он бы подчинился, может - жесту, может - оттого, что нет у него еще своей воли, но есть вложенная потребность подчиняться своему создателю.
[indent] И Тварь концентрируется на ощущениях от нового касания, не обращая внимания, как очищается его тело от остатков субстанции.
[indent] Вслед за мимолетной парастезией - химеру заинтриговывает это легкое эйфорическое чувство, появляется тревога, когда рука стискивает ему шею, подтягивая ближе. Впрочем, пока и это ему... нравится? Или ему нравится первая оценка, которую Твари удалось присвоить чему-то, происходящему с ним? Он не знает, и, пока еще путаясь в суждениях, отвечает внимательному взгляду своим, расфокусированным, бездумным, замерев, оглушенный еще и первой осознанной болью, хоть и слабой - когда шипы на облачении Энтропия царапают ему кожу. Химера впервые разделяет чувства и ощущения. Из первого состоит он сам. Второе - сообщает ему тело.
[indent] Так и запечатлевается его имя, посреди испытываемой какофонии сигналов. Выражение лица Энтропия меняется, и тревога пропадает. Тварь - Вирокс. Химера получает название, что-то, чем может себя описать, первая точка опоры для самостоятельного мышления. И, разомкнув губы, пытается повторить. Горло саднит после кашля и рвоты остатками субстанции, голос звучит хрипло, но звуки артикулирует уверенно:
[indent] - Вирокс-с. - Вирокс тут, он не исчез, и до бывших до него ему еще нет дела... Но длится это блаженное, эгоистичное неведение буквально миг, потому что в следующий миг новый мир просто перестает существовать, взорвавшийся в ослепительной темноте, которой так много, что новообретенное самосознание просто рвет на части, изнутри. 
[indent] Он уже не раз стоял здесь. Она не успела даже подняться. Он не начал дышать. Она думала, что будет вечной. Они узнали свое предназначение и не выполнили его. Они испытывали многое, и опыт сотен коротких жизней прорывается в него настолько стремительным потоком, что Вирокс...

[indent] ...умирает в руках Энтропия. Почти три сотни раз. Самыми разными смертями, за настолько короткий миг, что испытываемое им не успевает пережить ни сознание, ни тело. Он агонизирует, угасает, порой даже и не замечает смерти. То понимает неминуемое, то убаюкивается надеждой и пропадает без страха и боли. Он убивает сам себя, и, одновременно, гибнет от собственной же руки. И все это - в багровом мареве и непроницаемом свете.
[indent] Когда он снова обнаружит себя кричащим чуть ли не до рвущихся связок, конвульсивно дергающимся, ослабевшим и дерущим собственную кожу ногтями - когтями, потому что кто-то из предшественниц погибла, не совладав с изменениями, что пыталась внести в собственную плоть - в этом хаосе рождений и гибелей успевает выкристализоваться ядро будущей личности Тва... Нет, теперь уже точно - Вирокса. Понимающего, что он такое, для чего и кем был создан. И кем должен стать, чтоб тому, кто будет после не досталось воспоминаний почти трех сотнях и одной смерти.
[indent] Крик резко обрывается, руки вновь становятся нормальными - потому, что он осознает теперь свое тело, хоть оно и все еще дрожит от пережитых чужих воспоминаний. Взгляд проясняется, и Вирокс, глядя в лицо Энтропию, хрипит:
[indent] - Я готов.

Отредактировано Вирокс (2023-04-13 14:21:27)

Подпись автора

↓      ↓      ↓      ↓      ↓
Все о том, почему Вирокс такая тварь

+1

6

Рубиновые капли света на алебастрово-серой коже играют острыми гранями, резонируя с той агонией, что творится в сознании Вирокса. Энтропий держит его крепко, чуть склонив голову к плечу как большая овчарка. Цепкий взгляд жадно скользит по лицу, будто бог не желает пропустить ни секунды этой мучительной трансформации.

Я готов.

Энтропий усмехается. Беззлобно, покровительственно и иронично. Конечно же, он готов. Готов начать свой путь к возвышению. Или гибели. Недосказанность смерти никогда не стояла между ними, потому что фундаментальные вещи не требуют семантики слов. Да, Вирокс может умереть. Да, его место займёт следующий. Да, в этом не будет никакой жестокости как и предательства, лишь древний «животный» расчет.

Воплощение разрушительного хаоса, что существует в синергии с созидающем. Он будет убивать, чтобы другие получили больше ресурсов, а Хаос — наслаждения. Не в смертях разумных, а в расширении собственных границ. Стремление Первородного к разнообразию губительно, особенно, когда ему предаются бездумно. Сделать своей частью как можно больший пласт разумной и неразумной материи невозможно без таких, как Вирокс: ликвидаторов, солдат, боевиков, — тех, кто сеет погибель всему: живому, мертвому, мечтам и стремлениям, планам и мести.

Идем, тебе предстоит многое, но начнем мы по-порядку.

Без порядка и структуры добиться собственных целей... возможно, но придется пожертвовать многим. Нет ничего более жалкого, чем бездумный хищник, способный лишь к стихийности.

Обсидиановые коридоры зиккурата освещались алыми и фиолетовыми кристаллами. Под ногами теплый пол; из янтарного кварца здесь — в длинной «кишке», что ведет в следующую галерею, а дальше — из багряной мозаики, еще дальше — прозрачная транспаристаль, через которую виден нижний этаж и кажется, будто ты шагаешь над пропастью. Каждая зала неповторима. Каждый коридор точно осколок какого-то нового мира.

Вироксу пришлось идти голым и, конечно же, Энтропия подобное совсем не смущало. Он будто бы и вовсе забыл, что люди предпочитают нагляжу облачение.

На два уровня ниже.

Здесь уже встречаются разумные: кто-то с любопытством рассматривает Вирокса, кто-то показательно отводит глаза или смотрит с вызовом и скрытой ненавистью, а одна девица так и вовсе состроила похабную гримасу и, оскалившись, произнесла, чтобы новенький нашел ее завтра после тренировки, если желает развлечь своего «симпатичного богатыря». Да-да, так и сказала.

И при этом никто... не взглянул на Хаоса, будто того и не было рядом. Он не отражался на блестящей поверхности глазных яблок (со зрением Вирокса заприметить эту странность несложно), не отражался в стенах, не отбрасывал тени.

Все, кого Вирокс встречал, носили темную униформу. Никаких платьев даже у женщин: военный камзол на современный лад с неким «космическим» уклоном, разве что с большей свободой выбора. Одежда немного отличалась фасонами и оттенками, можно было носить волосы длинными и любую бижутерию.

На два уровня ниже начинались жилые комплексы. Покои Вирокса занимали внушительную зону серединного уровня зиккурата: четыре огромных залы, одна из которых — спальня, а другая — купальня [остальное на усмотрение игрока]. Стены из темного камня, облицовка — красное дерево и декоративное стекло. Все выглядело дорого и надежно, но не вычурно, как если бы аскетичность была роскошной.

Здесь нашлась и одежда. А еще у камина в трапезной стоял длинный стол. Он был уставлен широкими тарелками, полными лишь самую малость поджаренного мяса. Кувшины с молоком и водой, грубый ржаной хлеб и гранулы съедобных энергетических кристаллов в маленьких блюдцах для специй.

Энтропий подходит к камину и железным прутом перемешивает дрова. Камин здесь нужен для антуража, для создания атмосферы не более. Огонь разгорается, трещит.

Ты уже понял, что тебе предстоит, — не вопрос, утверждение, — многие ломались, Ви-ро-кс, — усмехается Хаотичный, — не желая уничтожать того, кто им становился дорог... запомни, ты умрешь в этих стенах, как только появится разумный, что станет для тебя дороже главной цели.

И в этом был свой особый подтекст. К «разумным» Энтропий относил и самого себя.

Сколько тебе необходимо времени на отдых?

Вирокс уже способен оценить скорость восстановления собственной оболочки. Без этого невозможно стать первоклассным воином. И ответ «нисколько» здесь не подходил. Любая Тварь должна помнить о своих границах возможного.

Отредактировано Энтропий (2023-04-18 15:33:32)

+1

7

[indent] По-порядку... Вирокс понимает слово, но смысл, суть ни порядка, ни хаоса, пока постичь не в состоянии. Пройдет несколько лет, и химера будет жонглировать обоими понятиями, из забавы доказывать, что порядок - это частный случай хаоса, а значит им порожден и однажды в него же вернется, потому что и разрушение и созидание - тоже проявления хаоса, не противоречащего ни единому иному явлению, кроме стагнации, а значит, хаос и есть суть всего мироздания. Но пока он слышит лишь самое поверхностное - есть последовательность, в которой сейчас надлежит поступать. И с жадностью разглядывает все, что попадается им на пути: кристаллы, озаряющие черные коридоры, Энтропиуса, идущего впереди, гладкие теплого желтого оттенка плиты полов, превращающихся в неясную ему мешанину багровых осколков, что, кажется, вот вот разрежут босые ноги, но оказывающиеся столь же гладкими. Любопытство еще не проснулось в нем, но теперь у явлений есть значение, у цветов - названия, у материалов - текстуры, и многому он уже знает определения. Вирокс едва уловимо колеблется, когда кажется, что впереди провал, но Энтропий идет дальше, и становится заметна почти прозрачная твердь, и химера успевает подобрать шаг, так что почти и не заметно, что краткий миг инстинкты самосохранения забили тревогу.

[indent] Испытания наготой он не проходит: и через тысячу лет его не будет смущать ни вид собственного тела, ни того, что это тело могут увидеть и смутиться другие - он лишь узнает, что есть условия нравственности, предписывающие, что такое подобающий облик в обществе. Пока же он лишь отмечает, что попадающиеся на встречу - все одеты, понимает, что это отличие - тревожный для них признак, и их реакции заставляют его, наконец, рассмотреть свое отражение в стенных панелях - теперь он понимает, как выглядит, узнает себя, и, где-то в глубине того, из чего вылепится его личность, как говорят - души, остается доволен увиденным. Посторонние любопытство, испуг, даже явная злость, которой боятся дать выход, его внимание занимают мимолетно. Кто такой тот "симпатичный богатырь" и зачем ему, Вироксу, его развлекать - не понимает, эвфемизмы - мышление порядка немного выше, чем сейчас ему доступен, но слышит в словах женщины какую-то будоражащую, провоцирующую дерзость, вызов, на который он может и в праве ответить, одними инстинктами движимый. Хотя тело и понимает все раньше Вирокса, сам он еще не может разобраться, а может и не хочет в том, чем отличается возбуждение от агрессии, и ей везет - подчиняясь тому "по-порядку", химера на нее внимательно смотрит, запоминая, и идет дальше, вновь глядя в спину Энтропиусу. То, что он, кажется, единственный, кто может увидеть демиурга, не кажется ему странным - видимо, это и есть то самое по-порядку, а уж кто этот порядок назначил - пока химеру не заботит.

[indent] Потом, когда они уже спустились на два уровня ниже от вершины-инкубатора, пространство для Вирокса снова сужается, но это никак не сравнимо с тем, что было в капсуле. Воспоминания предшественников шепчут ему, что это хорошо, это красиво и щедро, и он и сам находит гармонию в минималистической роскоши, которой оказывается окружен. Словно газ, Вирокс занимает весь предоставленный ему объем, исследует выделенное ему жилье. Последняя комната оказывается совершенно пуста, темные темные матовые стеклянные панели на стенах и потолке, мягкий и приятный глазам свет, сочащийся сквозь стыки этих панелей, чуть пружинящий под ногами пол - словно ему потом самому предстоит придумать назначение этого зала. Но пока ему нравится именно так, как оно есть.

[indent] Черный с бордовой отделкой китель подчеркнул строгость созданных для его тела линий. В желудке химеры была первозданная пустота, и, увидев еду, он, наконец, осознал еще одно ощущение - голод. Но стоял, глядя на манипуляции Энтропия с камином, потому что порядок сейчас назначал не он, и, так же как и с той девицей в коридоре, послушание и назначенная дисциплина превалировали над чистыми инстинктами. Пляшущий в камине огонь словно гипнотизировал. Но когда Хаотичный к нему вновь обратился, Вирокс сумел перевести на него взгляд. С каждым словом, с которым к нему обращались, все проще было различать смысловую нагрузку. Да, представление, что его ждет, он получил, ровно в той степени, какой этим обладали сломавшиеся - почти три сотни.

[indent] - Я запомнил. - один раз он уже умер прямо здесь, тогда, когда неправильно ответил на этот приказ: его не спрашивали, может ли кто-то стать дороже, ему просто велели это запомнить. Когда Энтропиус упомянул отдых, химера замер, пытаясь сам понять, в каком состоянии находился. Он бы и не подумал отвечать, что отдых не нужен. Он в момент осознал просто чудовищную усталость. Нет, его тело было в порядке, работало, как хорошо налаженный механизм, даже напротив, каждая секунда приносила все больший, лучший самоконтроль, мышцы привыкали к нагрузке, физическая адаптация проходила совершенно так, как была запланирована, пусть он этого и не осознавал. Но вот разуму требовался отдых. Для любой химеры, даже гораздо более простой, чем будущий ликвидатор, пробуждение - это сам по себе шок, а нервная система Вирокса была откровенно практически истерзана, когда Энтропиус погрузил его в воспоминания предшественников. Да что там говорить, вряд ли бы даже дальнейшее интеллектуальное развитие химеры могло продолжится, пока он не отдохнет, не забудется глубочайшим сном, чтоб позволить пробуждающемуся сознанию само себя дефрагментировать, а уж личностное, чувственное и даже зачаточное эмоциональное и вовсе могли начать деградировать. Вирокс этого не осознавал, он просто почувствовал, что перегружен впечатлениями до предела.

[indent] - Часов семь, - немного растерянно произнес он. - На сон и еду.

Отредактировано Вирокс (2023-05-01 21:34:57)

Подпись автора

↓      ↓      ↓      ↓      ↓
Все о том, почему Вирокс такая тварь

+1

8

В янтарных тенях храма, очерчиваемая кровавыми отблесками его ногая фигура была завлекающе хищной. Многие из Химер далеки от условностей, и принимают необходимость облачиться во «внешнюю скорлупу»  лишь когда более сговорчивые товарищи показывают лучшую живучесть. Защита в их ремесле первостепенна, а унифицированность формы лишь способ задать идеологическое направление Зверям. Сырой разум — наполовину человеческий, половину животный приспосабливается к правилам игры далеко не сразу. Каково это надеть на себя артефактную броню, если тысячелетия твои предки бороздили небеса в первозданном виде и знать не знали, что можно прожить без хвоста и спинного гребня.

То, как Вирокс на сотые доли секунды замер, прежде чем ступить на прозрачный пол, не укрылось  от демиурга. Инстинкты работают исправно, не случись этой заминки, он бы уже лежал с распоротым брюхом. Совершенно бездумное следование хоть за самим богом неприятный изъян. Хорошо, что мальчишка (а пока что он был именно мальчишкой) больше доверял себе.

Поленья в камине уютно трещали, Энтропий рассматривал будущего ликвидатора с привычной маской иронии и веселья. Именно так, первый раз должно пройти не менее шести часов. И не более девяти. Память трёх сотен раскроется полностью, как и его собственная личность.

Это будут интересные сны... — широко ухмыльнулся демиург, похлопав Вирокса по щеке и исчезнув без всяких спецэффектов и всплесков магии.

Самыми ценными оказались воспоминания самки по имени Свен и такого же человеческого самца — Октопуса. Они не знали друг друга, но зато Вирокс теперь был знаком с ними.

Октопус подарил красочные сны, где в его постели побывала только за последние две недели вереница женщин и мужчин. Никто не ограничивал химер в плодских радостях, но Вирокс довольно быстро понял, что такая охота, как была у Октопуса, отнимала довольно много энергии.

Тактильное знание, ощущение переполняющей эйфории и жарких бедер вокруг его собственных. Податливые тела, за раз бывало и несколько, влажные рты и горящие в лихорадке глаза. Вереница интриг, желание выслужиться и через связи  переиграть всех. Переростающая в безумие жажда власти и искренняя вера в свою исключительность. В этом была философия Октопуса.

Воспоминания Свен оказались куда полезнее с точки зрения боевого применения. Она посвятила всю себя служению Энтропию и доверяла лишь напарнику, точнее напарнице — Мереиде Эльвантес. Да, той самой, что уже приняла присягу ордена и оставалась в зиккурате, чтобы познать тонкости запретной протомагии. Да, той самой, с которой Свен была близка, и которая её тренировала. Той самой, кого Вирокс видел в коридоре и не понял предложения повеселиться. Той самой, что предала: в последнем рейде на планетоид Faw67.11  бросила Свен на растерзание тварям, спасая свою шкуру.

Вирокс узнал, что такое предательство и рейды, которые совсем скоро ему предстоит выполнять под руководством наставников, главным из которых, конечно же, был Энтропий. Но это не спасло Свен, а задание на Faw67.11 сейчас имеет статус провального и Вироксу предстоит оказаться в группе тех, кто отправится его выполнять. Седьмой раз.

Но это будет не сегодня. И даже не завтра. И не через месяц. Возможно, через два, когда Химера достаточно разовьёт свой потенциал.

Низкая вибрация и гул.
По коже блуждают мурашки.
Он должен проснуться, прошло уже почти семь часов.

Энтропий наблюдает за тем, как то место, где спал Вирокс, пожирает фиолетовое пламя. Вот тебе и доброе утро.

Ты там жив, птенчик!? — нахальный голос демиурга, — пора начинать тренировку. Через десять минут на главной арене!

Вирокс из воспоминаний уже знал, что ему предстоит: доказать в рукопашной схватке с такими же как он, новороженными, свое превосходство. В идеале убить всех, но можно и попробовать сыграть в ничью. Последний бой — выжившего с Энтропием.

И с этим боем тоже не всё так гладко... больше половины погибали, казалось, по эгоистичной прихоти бога.

+1

9

[indent] Новое испытание - минуты свободной воли. Не сумев удивиться исчезновению Создателя, Вирокс замер, все еще чувствуя чужую ладонь на своей щеке, потом, истолковав его последние слова как разрешение позаботиться о себе, подошел к столу. Выбор, чем утолить голод, у него был, были воспоминания предшественников, но собственного опыта, подсказывающего, как сделать это наиболее разумным и адекватным способом - пока еще не было. Он не знал, что из этого изобилия ему понравится, что вызовет отвращение, не знал, и химера просто положился на инстинкты. Подтянув ближайшую из сервировочных тарелок, он рукой сгреб лежавшее на ней мясо, и, чуть ли не по-звериному отрывая крепкими зубами от едва тронутого жаром мяса куски, принялся торопливо насыщаться. Теплый сок стекал в рукав. Едва прожевав, Вирокс проглотил первые куски и сложился напополам, едва не вернув проглоченное обратно в тарелку - никогда еще до того момента не получавший пищи желудок ответил на варварское обращение сильным спазмом. Совладав с собой, Вирокс осознал ошибку, и продолжил уже без спешки, осторожнее, внимательнее, прислушиваясь к собственным ощущениям. Потянулся к другой тарелке, раскрывая для себя вкус и текстуры того, что попадало ему в рот.

[indent] Ощущение тяжести показалось ему неприятным, и трапеза прекратилась, когда он перестал ощущать тянущую пустоту внутри. А вот душ принял уже осознанно, словно понимал, что лицо и руки следует очистить от остатков пищи, а  тело, хоть и было чистым, но все еще хранило память о питательном растворе, еще недавно покрывавшем его с ног до головы.

[indent] Сны действительно оказались... интересными. Следующие часы он провел, беспокойно метаясь на простынях, пока сознание перестраивалось, превращая яркие моменты чужих воспоминаний в его собственное знание и опыт. Снова и снова он пробуждался новой химерой, вытащенной из капсулы. Многие не оставили ему ничего, кроме коротких вспышек осознания себя в мире и скорой гибели, другие, как оказалось, могли ему немало поведать. Запоминались чужие тренировки и ошибки, простейшие, а потом и усложнявшиеся навыки, реже - эмоции и переживания. Самыми яркими в этом плане оказались двое, и их опыт Вирокс переживал дольше прочих.

[indent] Октопус, агрессивный и ненасытный, оставил ему в наследство понимание неразборчивой жадной похоти, многократно умноженное на воспоминания о нем иных химер, переживших, вслед за Октопусом его воспоминания, заставив тело, скованное сном, выгнуться от переполнявшего первобытного удовольствия, что отхлынуло, оставив след на простыне и на животе самого Вирокса, моментально пересытившегося какофонией стонов, прикосновений, жара чужих влажных тел, сплетенных с его - вернее сказать, бывшего владельца этих воспоминаний - тел разных, но переданный опыт был довольно однообразен. Вирокс словно сам побывал с каждой и каждым, кем-то обладая сам, кому-то отдаваясь, и бессознательно сделал вывод, что пытаться утолить эту жажду - все равно что пытаться поглотить океан. Череда любовников и любовниц не гасили пожара внутри их обоих, и Вирокса и Октопуса, а мир такие попытки на него повлиять даже не забавляли. Мир их вообще не замечал. Но Октопус был первым из предшественников, в ком проснулось собственное сознание, пусть и искаженное, направленное лишь на самого себя, как на центр вселенной. Он жег сам себя, пытаясь набраться огня у других. Вирокс будет все делать иначе.

Второй полностью себя осознающей оказалась Свен. Она тоже принесла чувственный опыт, но он был иным. Направленным не на себя, а вовне. И женщину, встретившуюся ему в коридорах зиккурата, Вирокс тоже "познал", но уже по-другому. С трогательным, неприятным Вироксу, но ценным для Свен доверием, наивным теплым стремлением к старшей фигуре наставницы. Слова Энтропия о неготовности убить того, кто станет дорог, обрели смысл, и тем тяжелее были предсмертные воспоминания Свен, осознающей, почему зубы и когти чудовищ рвут ее на части.

[indent] Воспоминаниям обоих Вирокс бы предпочел память и знания самой Эльвантес, но такого выбора у него не было.

[indent] Впрочем, он осознал немало и о том, как будет проходить его обучение. Адреналин пробудил предчувствие опасности, и понимание, что шестая попытка отправиться на планетоид, даже не заслуживший отдельного названия, лишь код, была не последней, и довольно недавней. Вывод он сделал простой - ему оттуда следует вернуться, не повторив судьбу предшественницы.

[indent] Свен была последняя. Ее сознание угасало, залитое болью - физической и другой, терзавшей не слабее, и Вирокс, устав от нее - от Свен, забарахтался, словно пытался выплыть на поверхность сквозь толщу воды, в себя, прочь из всех этих сущностей, в самого себя, теперь уже знающего, но не ассоциирующего себя с каждым из этой вереницы прото-личностей, отделить себя от них, оставив только понимание. Единолично занять свое тело, заперев всех предыдущих в памяти, а не в своей сущности. И, в тот момент, когда ему это удалось, он проснулся. 

[indent] Воздух словно гудел от напряжения, и, чувствуя тревогу, всю ту же самую уязвимость, что восемью неполными часами ранее, Вирокс сорвался с кровати, раньше, чем сообразил, почему вскочил так поспешно. Теперь он владел своим телом гораздо лучше. За спиной полыхнуло, и спину обдало жаром. Обернувшись, химера вдруг понял, что это был за гул: заклинание было наложено раньше, чем он очнулся. Действительно, будильник что надо.

[indent] - Жив, - спокойно кивнул он на вопрос Энтропиуса, по-прежнему не удивляясь присутствию демиурга, так же, как до того не удивился его исчезновению. Зато, помимо того, что вспомнил суть первого дня тренировок, он вспомнил, что и его создатель - тоже в какой-то мере тоже инструктор и тренер. И, не колеблясь, продолжил:

[indent] - Можно начать тренировку здесь? Научи меня так же. - Кровать уже занялась зловещим фиолетовым пламенем, сгорающие простыни зачадили, и Вирокс сделал шаг вперед, чтоб не опалить кожу и волосы, придвинувшись практически вплотную к Энтропиусу.

[indent] Контроль за временем исполнения заклинания ему пока не нужен. Если он сумеет освоить такой трюк до того, как окажется на арене, у него будет преимущество. Не перед демиургом, конечно, но это было бы больше, чем то, с чем он заснул. Магический потенциал у предыдущих химер был разным, и те познания в магии, которые они успели приобрести, в отличии от тактики боя (да и тот еще только предстояло подвесить на мышечную память долгими тренировками) их не перенести напрямую, одними только воспоминаниями. А вот мимику... Вирокс вполне осознавая, какое выражение пытается воссоздать на своем лице, скопировал легкую ухмылку Энтропиуса, и глянул на него изблизи, чуть искоса, пытливо, наклонив голову чуть набок. Теперь уже его глаза не были пустыми, стеклянными. Взгляд стал темным, чуть отливающий бордовым, словно кровь ночью на асфальте.

[indent] Будущий хаосит впервые нарушал правила и испытывал на прочность заведенный порядок.

Отредактировано Вирокс (2023-05-01 20:15:42)

Подпись автора

↓      ↓      ↓      ↓      ↓
Все о том, почему Вирокс такая тварь

+1

10

Вижу, это ночь изменила тебя, — обнажённое тело Вирокса на фоне фиолетового пламени казалось объятым инфернальным светом. Пальцы Энтропия коснулись груди химеры, скользнув ниже, будто указывая на произошедшее в сладостных и отвратительных снах.

Всё правильно, их воспоминания должны быть поглощены, а не приняты. Переработанный опыт — главная ценность, а не чувственные излияние чужеродных разумов и фантомной плоти.

Отсутствие страха, что выказывал будущий хаосит, веселило бога. Этот взгляд — чернильно-багряный, лёгкая ухмылка и естественное отзеркаливание жестов предавали ему сходство отнюдь не с покровителем, а с самим собой, с тем, кто грозил впоследствии из него вырасти. Ликвидатором. Высокоранговым хищником.

Да. Он подходит. Прекрасная кандидатура на роль... «лже-фаворита», в том самом пикантном смысле, которую вкладывали в это многие из обитателей-химер зиккурата. Этакое «яблоко познания» в саду грешников. Вирокс обладал достаточным уровнем самоконтроля, чтобы выдерживать первородный хаос, а ещё... он подавил личность Октопуса. Тот был создан с изъяном, червоточиной, что впоследствии сделала его «пандемиком» для будущих поколений. Вирокс стал первым, в ком тот не сумел «возродиться».

Энтропий приблизил своё лицо к бледному, точно выточенному из мрамора, лицу химеры и медленно прошептал ему прямо в губы:

Здесь и сейчас? Ты хочешь заставить сотни людей ждать нас? ... — густое секундное молчание казалось патокой разлилось между ними, пламя угасло под тяжестью божественной ауры, и теперь в комнате придётся повесить новый балдахин, — не то чтобы я был против, но это понравится не всем. Ты ведь получил базовые знания об укладе жизни этого гостримного местечка? Не отвечай, это не вопрос. И не только их. Навыки рукопашного боя, довольно неплохие. Или же... всё твоё внимание было сосредоточено лишь на телесных моментах снов? — не отступая, Хаотичный почти ласково похлопал Вирокса по низу живота тёплой ладонью, этот удар давался мягкой вибрацией. Разумеется, не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — последние слова были иронией.

Я пришёл не просто так, а чтобы удостовериться в благополучном завершении стабилизации, и проводить на арену, где тебе предстоит доказать своё право... быть... я не сомневаюсь в твоей победе, но таковы законы стаи... хочешь, мы их нарушим? — Энтропий резко шагнул вперёд, или заставляя Вирокса отступить, или... сделать что-то ещё.

Из воспоминаний Вирокс знал, что Энтропий не так уж часто балует химер своим вниманием, а потому какое-то особое отношение бога будоражит остальных, порождает склоки, коалиции, попытки убить или набиться в друзья / любовники. в? Всё-таки человечность у химер не отнимали, они не становились роботами, и в какой-то степени были даже менее управляемыми чем обычные солдаты. На этапе обучения само собой.

— Или... может быть, ты не готов убивать? Недостаточно восстановился? Тебе нужно больше времени, чтобы свыкнуться с мыслью что ты такое..?

+1

11

[indent] Вирокс не сумел бы ответить, изменила ли его ночь, но Энтропий, видевший такое не раз, конечно, был прав. Разумеется, химере предстоял еще длительный путь до формирования полноценной личности и самости, но то, что стояло теперь перед демиургом, вполне достоверно демонстрировало таковую. По крайней мере, какой-то стержень в нем уже зародился. Конечно, видел бы кто-то разворачивающуюся в комнате сцену, облизываемую пурпурными всполохами, что бросали больше теней, чем озаряли пространство вокруг, вряд ли бы правильно истолковал. И намерения демиурга и понятое и принятое без колебаний назначение Вирокса.

[indent] И уж тем паче не внесло бы понимания происходящему легкое движение пальцев по коже химеры. Касание Энтропия отозвалось в памяти, но не воспоминаниями об оргиях предшественника, а тем, первым ощущением, еще в коконе капсулы, до пробуждения. Только лицо Энтропия оказалось еще ближе, чем в тот раз, когда он утопил свое создание в чужих воспоминаниях. Пробуя на вкус слова и дыхание демиурга, химера чувствовал, как откликается тело: адреналиновой тревогой и легким возбуждением на подобную близость, на движение губ, на пальцы, проскользившие чуть в стороне от свидетельства беспокойных снов, оставшегося на коже. У него оболочка - созданная быть здоровой, сильной, чувствовать и испытывать жизнь. Но сам Вирокс отлично слышит вопросы, даже сквозь непривычный шум крови.

[indent] - Хочу, - выдыхает он. Знания облегчат ему тренировки, но до то того, как они улягутся на реакции, до того, как получится исключить посредников в цепочке намерения и действия, придется провести немало времени, шлифуя боевые рефлексы. Увы, намного менее безусловные, чем те, что Энтропий легко у него вызывает. Впрочем, воскреснуть у Октопуса шансов нет. - Пусть ждут.

[indent] Вместе с пониманием того, что Энтропий назвал "укладом жизни" Вирокс получил еще и понятие о иерархии. Даже не вершина, а ее острие, шпиль  - сам демиург, и сотни людей подождут, если он так решит. В этом даже есть нотка азарта, убедить его поддаться капризу создания, хотя просьба Вирокса, если вдуматься, совершенно прагматична, пусть Энтропию и не составляет труда переиграть неопытную химеру. Но в той самой иерархии положение Вирокса пока совершенно непредсказуемо, и, помня о Свен и Октопусе, он готов был рискнуть вызвать зависть и ревность основной "стаи". Уже того факта, что Энтропий вообще контролирует его с пробуждения достаточно, чтоб их взбудоражить. Когда придет пора испытывать на прочность и ее тоже - а она непременно придет - где бы не оказалось внимание и покровительство демиурга, у него может оказаться на один козырь больше. А вот потребности соблюдать каждое предложенное правило - тут химера ничего не мог предложить - этого в нем не было.

[indent] И, пока лицо Энтропия было все так же близко, а ладонь, провоцируя, обжигала кожу каждым касанием, Вирокс уронил взгляд вниз, но ответить еще одним "хочу" не успел, через долю секунды обнаружив, что ему хватает сил не потерять равновесие и не отшатнуться, если сделать пол-шага назад, руки вскинуть, чтоб обхватить демиурга за талию, а спину напрячь, и податься самому чуть навстречу.

  [indent] Он это сделал без какой-либо рефлексии, и даже сумев не напороться снова на шипы, но теперь Хаос словно оказывается у химеры в объятиях, а тот, секунду поборовшись с импульсом, грозившим завалить его на кровать, вернулся туда, где стоял, и, по прежнему не обращая внимания на свою наготу, не сбившись с мысли, продолжил, только теперь уже не в губы Энтропию слова вкладывая, а отпечатывая на коже под ухом и их путая в фиолетовых волосах. - Да, хочу. - У него еще нет критериев, чтоб понять, справится ли он, хотя бои его не пугают. Не от схватки с другими химерами будет зависеть его право быть, Вирокс это понимает, а инстинкт самосохранения у него уже проявился.  Это будет единоличное решение демиурга, когда именно оно будет принято - никто не знает. Так что "правила стаи" не важны. - Научи меня. - шепчет Вирокс. - Что мне сделать для этого? - не то, что б ему много было, что предложить своему создателю ,кроме своего послушания и искушения изменить заведенный порядок, столь мало, казалось бы, уместный, но необходимый даже в сердце Дискордиума.

[indent] А потом тон выравнивается:

[indent] - Я знаю, что я такое. - это демиурговское "что" неожиданно неприятно царапает сознание, по пока самости не хватает, чтоб поправить "что" на "кто". - Я - Вирокс. Я знаю, зачем я, - правда не знает, что знать, и постигать - разные вещи. Жестокость в него не заложена, а вот безжалостность уже есть - от "неготовых убивать" осталась только память, и та короткая. Вирокс уже испытал их убийства и их смерти, и первыми был впечатлен куда меньше, чем вторыми. А вот стремление стать лучше, эффективнее предшественников уже грызет его изнутри, и, Вирокс, перехватив руку на спине Энтропия поудобнее, повторяет: - Пусть подождут.

Отредактировано Вирокс (2023-05-08 15:10:31)

Подпись автора

↓      ↓      ↓      ↓      ↓
Все о том, почему Вирокс такая тварь

+2

12

Конечно же знаешь, иначе не пришлось бы свыкаться. И ты знал это с самого начала существования, когда ещё был мутировавшей триплоидной клеткой. Ты можешь забыть всё, но моё наследие навсегда с тобой, вшито в основу самих генов, — голос мягкий, шершавый, щекотит слух и оседает в теле дрожью опаски, точно вибрирующее рокотание Чудовища или мурлыканье мегаструма.

Энтропий всегда позволял себя касаться, особенно таким как Вирокс, но его собственное стремление прикоснуться к химере рождалось из желания поглотить то, что является притягательным. И для этого не нужно быть самым редким элементом в периодической системе, достаточно отличаться от большинства. Вирокс привлекал Энтропия, но многие это истолковывали неправильно. Их абберации служили идеальным плацдармом для интриг и проверок Хаотичного. В желаниях бога не было похоти, хоть и кипела страсть, не было жажды обладания, лишь инстинкт поглотить. Стихия — «любит» обезличено, а Хаос мнил себя первостихией, что заставляло его не терять голову в низменных порывах своей протосущности.

Он, как и многие представители божественного племени, любил играть со смертными, не разбирая при этом жанры. Он позволял навязывать игры себе, и они все, в конце концов, превращались в длинный и часто кровавый трип. Не потому, что Хаос был жесток, просто такова его природа. Никому не придёт в голову обвинять в жестокости извергающийся вулкан.

Вирокс начинал игру слишком рано. Энтропий чувствовал его возбуждённое тело, прижатое к своему, мягко поглаживал пальцами ложбинку между лопаток. И усмехался.

Рано. Слишком рано. Игры со стаей обычно оканчиваются плохо для «детенышей». Конечно же, Вирокс являлся ребёнком, пусть и в мире монстров, это не делало его менее опасным, просто накладывало некоторые ограничения.

А Энтропий... тот, кто был рождён космической туманностью, сгустком неразумной протоплазмы, а после эволюционировал в разумную... тому все равно на условности и нагие тела в своих объятиях. Но не когда это были тела новорожденных.

Поймав себя на чисто человеческом желании подольше сохранить эту маленькую форму жизни невредимой, бог рассмеялся. Иронично. Над собой. Вот и он заигрался в игры смертных. Если детёныш ликвидатора жаждет устраивать «вакханалию» со стаей в первый день своего рождения, то кто Энтропий такой, чтобы ему мешать? А в том, что Вирокс сейчас мало понимает даже самого себя... что ж, тем интереснее. Личность развивается в конфликте, в агрессивной среде зародыш или приобретает невероятную устойчивость, или погибает.

Одевайся, — усмехается бог. Он отступил сам, не дожидаясь пока это сделает Химера. Отступил в сторону камина, магией закрыл дверь.

Сегодня магия тебе не поможет, ею будет невозможно пользоваться, если конечно... ты не сломаешь блокатор, но этого ещё никто не делал... за последние 48 лет... — смотрит азартно, иронично, — а магическое пламя... довольно простой навык, слияние атакующей и материальной магии. Синергия и коэффициенты вот... — в воздухе из фиолетового огня сложились формулы и графики, — ты можешь изменять цвет, фактуру. Урон зависит от атакующей переменной, но будь аккуратен на первых порах, магия материи без атакующей не так опасна. Если не совладаешь с собственной энергией, можешь пострадать. Ты ещё не использовал магию. Начни с простого. Залп раскалённой плазмы прямо мне в голову, птенчик, — Энтропий постучал пальцем по виску, — и еще... ты рождён уже с развитым магическим источником, но твоя энергетическая паутина девственна и непорочна, — снова усмехнулся, и это ведь чистая правда, — на первый раз может быть больно. Нужно время, чтобы разработать каналы.
[html]<iframe frameborder="0" style="border:none;width:100%;height:70px;" width="100%" height="70" src="https://music.yandex.ru/iframe/#track/18979691/10594437">Слушайте <a href='https://music.yandex.ru/album/10594437/track/65466114'>Новенький</a> — <a href='https://music.yandex.ru/artist/2618492'>ГРОТ</a> на Яндекс Музыке</iframe>[/html]

+2

13

[indent] Ответ Энтропия щекотал кожу, слух, нервы. Вирокс замер, боясь пропустить хоть слово. Разумеется, Хаос прав, свою задачу в мире химера понимает. Может быть, не может так же четко прозрачно сформулировать, но даже если бы не воспоминания предшественников, чуял бы и сам. Такие вещи в него зашиты на инстинктивном уровне, если, конечно, предназначение действительно можно зашифровать в геноме. Нюансы пока ускользали, и гарантия того, что его наследие в лучшем случае останется таким же набором воспоминаний, как и те, что получил он, никак Вирокса не задела. Впрочем, навряд ли заденет и когда-нибудь в будущем.

[indent] С какой-то стороны даже иронично, насколько ярче сейчас Вирокс воспринимал не близость Энтропия, а мягкое движение пальцев по своей спине. Там, где он сам практически просто копировал чужое поведение, оставлявшего химеру если не совсем равнодушным, то вовлеченным поверхностно, Энтропий, осознанно или нет, дал Вироксу еще одно ощущение впервые - понимание незатейливой, задумчивой ласки. Вирокс даже не был уверен, что что-то подобное успели почувствовать те, кто был до него - прикосновения без вожделения, или изучения. Усмешки демиурга ему не было видно, и химера не способен еще осознать, что в равной степени хочет, чтоб это касание не прекращалось, и что пугает оно его гораздо сильнее, чем вся ревность и зависть акульей вольеры, в которой ему предстоит обучаться. Потому, что если он что-то и сумел понять из пережитого другими, так это то, что стоит один раз положиться на это чувство защищенности, на надежду на благоволение Хаоса, и уже его ошибку будет осмысливать кто-то следующий. И странно, от этого его лояльность становится только осмысленнее и крепче. И, хотя это Энтропий шагнул в руки своему дерзкому созданию, именно Вирокс затих, обескураженный и настороженный.

[indent] Тем радостнее начинающему хищнику награда, полученная после негромкого смеха и отрывистого приказа одеваться. Вирокс, не споря, метнулся за формой, но повернувшись, увидел пылающие в воздухе символы. Химера не произнес слов благодарности, но довольная улыбка была вполне искренней и настоящей. Пояснения Энтропия были минимальны, но магия была густо замешана у Вирокса в крови, а знания предыдущих поколений помогли превратить формулы в практическое понимание сути процесса. Не отрывая жадного взгляда от пляшущего в воздухе огня, Вирокс быстро натягивал белье, штаны, китель и сапоги. Блокиратор - блокиратор магии, несомненно, будет защищен, ведь единожды этой лазейкой уже воспользовались.

[indent] - Какой у него радиус действия?.. - Вирокс скорее осмысливает перспективу вынести саму схватку за пределы этого ограничения анти-магическим полем, но услышав следующие пояснения, удивленно поднимает бровь.

[indent] - Что? - Девственно и непорочно у Вирокса еще совершенно все, кроме памяти и сознания, и этот самый порок доходчиво растолковывает ему второе дно сказанного Энтропием. Боль-то он был готов терпеть, если это имело смысл и перспективы. Аккуратно застегнув китель, он встал напротив демиурга.

[indent] Магическая энергия действительно наполняла его изнутри. Впервые потянувшись к ней своей волей, Вирокс сконцентрировался на том, чтоб придать своему намерению физическое воплощение. Сила покоилась в глубине его естества, того, что Энтро назвал магическим источником, тугая, плотная, словно раскаленное ядро в центре планеты.
Стараясь держать в голове формулу, Вирокс зачерпнул от той энергии толику и потащил "наружу". А в следующий миг - зашипел сквозь стиснутые зубы. Это действительно было похоже, на то, как если бы веревку пытались вдеть в ушко иглы, вот только тем ушком был сам Вирокс. А ведь ему надо совсем немного, лишь каплю... Он пошатнулся и сжался в комок, почувствовал под носом, на губе, что-то теплое и липкое... и кое-как сдержал стон. А в следующий момент в его ладони блеснул черный блестящий шар, под гладкой поверхностью которого пробегали едва заметные бордовые вспышки. Получилось! Он материализовал атакующее заклинание, сделал почти все правильно, с первой попытки, преодолев...

[indent] Вирокс настолько сосредоточился на абстрагировании от болезненных ощущений, что действительно сумев вызвать шар плазмы... забыл, что его следует отправить в полет. Коснувшись его же собственной ладони, шар с громким хлопком растекся жидким огнем по его же коже, опаляя и, наконец, вырывая у него тот самый крик боли, что он подавил до того. Разом утратив всю концентрацию, Вирокс прижал к груди обожженную руку, и затравленно и исподлобья глянул на Энтропия, подспудно сразу ожидая увидеть ироничную ухмылку на лице демиурга.

Отредактировано Вирокс (2023-05-27 22:36:34)

Подпись автора

↓      ↓      ↓      ↓      ↓
Все о том, почему Вирокс такая тварь

+2

14

Неплохо, — деловито хмыкнул Энтропий, — только... ты уплываешь в моменте. Первые несколько боев придётся сознательно фокусироваться, но в дальнейшем это умение, размышлять параллельно бою, сделает тебя непредсказуемым, — «непредсказуемость ценнее навыка» — читалось между строк.

Энтропий бы мог исцелить его руку, но делать этого не стал. С самых первых секунд мальчишка должен понимать, что каждый поступок, каждое решение, каждая ошибка имеют не просто последствия. Они способны его убить в тот же день.

Совсем скоро Вирокс поймет, что Хаос обманчиво-податлив, точно бездна... тотальное принятие и ментальный голод — вот две его составляющие. Наверное, именно поэтому близость Хаотичного бога гораздо опаснее спокойного равнодушия.

Радиус действия блокаторов? Нулевой. Наручи крепятся на запястья бойцов, и буду там до финала. Снимаются посмертно или с рук победителей.

Энтропий шагнул ближе, размазал подушечками пальцев кровь по лицу Химеры, мазнул щёки, лоб, впадинку между ключиц. Усмехнулся.

Вот и первая кровь.

Развернулся и быстро зашагал к выходу, — идем, — ожоги не проблема, регенерация у Химер хорошая, особенно тех ранений, что были получены от собственной магии.

https://i.imgur.com/uSYGMzg.png
арт для атмосферы от Midjourney

Арена дислоцировалась на юго-западной стороне зиккурата. Культовое сооружение «сжирало» весь уровень, выдвигаясь на три четверти под палящие лучи Архея, остальная её часть находилась под высокими сводами исполинской пирамиды. Каменный пол из толстенных блоков мифрила покрывал серо-желтый песок. Ристалище овальной формы, поверх которого наложенные магические чары образовывали защитный купол. Хотя, едва ли здесь хоть кому-то нужна была защита. Сама собой закрадывалась мысль, что купол существует ради самих бойцов и их желания покинуть поле боя раньше положенного.

Вся противоположная сторона от ристалища, в «теле» пирамиды, образовывала уровни, наподобие тех, что можно увидеть в Колизее. По меньшей мере, поглазеть на бои молодых химер собралось около тысячи «человек» — все население зиккурата, незадействованное в рейдах и способное передвигаться самостоятельно.

Ведущий — на вид молодой привлекательный мужчина со смуглой кожей и острым ястребиным взглядом как раз рассказывал про очередного кандидата:

... благодаря крови сабаотской пустынной виверны и генам кристаллической гидры Маурус невероятно живуч и вынослив! Вы можете отрубить ему руку! Две руки! И на их месте за считанные минуты вырастут кристалловые, а еще через сутки регенерация доделает начатое!

Краем уха, там, где, возможно, мог быть Вирокс, он услышал насмешливое бурчание «ага, как же, вырастут, если только ты ему по доброте душевной за отсос магию вкачаешь до предела».

Ведущий же продолжал:

... кто-нибудь из вас готов посмотреть на кристалловый гм... ну вы поняли! Девушки, делайте свои ставки: так ли хорош кристалловый жезл!?

В сторону арены химер-бойцов выводил специальный переход, где тем одевали на запястья тонкие ободки и пропускали в специальные кулуары. В каждом по  восемь человек, всего насчитывалось десять зон.

Энтропий взирал на происходящее с высоты небольшой каменной мансарды у самого потолка. За массивными арками, соединёнными цепью многоступенчатых колоннад, его почти не было видно. Но аура бога ощущалась отчётливо, поэтому, ни у кого не возникало сомнений, присутствует ли Энтропий здесь и сейчас.

Вы маякнулись почти одновременно... — громко «крякнул» крупный детина в такой же в форме, за исключением некоторых мелких деталей, — Синдзи! — он тыкнул в свою грудь большим пальцем, осклабился, — было бы интересно начистить твою смазливую рожу! — в голосе не слышалось злости, её всю съедал азарт.

Кроме Вирокса и Синдзи в кулуаре находились еще трое женщин и трое мужчин.

+2

15

[indent] Энтропию, кажется, наконец удалось пробудить в Вироксе способность удивляться. Баюкая на груди обожженную руку, химера обескураженно посмотрел на него: он не сумел сделать то, на что замахнулся, но демиург был, кажется, даже доволен. Видимо, Хаос был снисходительнее к новичку, чем он сам. И не счел эту первую неудачу доказательством никчемности своего создания. Жить Вироксу уже хотелось, но реши Энтропий его тут прикончить, вряд ли бы парень смог что-то с тем поделать. Поняв, что "прощен", Вирокс распрямился и кивнул, давая патрону понять, что услышал и понял сказанное.

[indent] Ладонь болела, но, к счастью, Вирокс не пожадничал с силой. Сгусток плазмы был довольно мал, так что и ожог от него остался небольшой и сильно не обременял.

[indent] - Что же. Значит, придется победить. - как-то серьезно и буднично сказал химера, пока пальцы Энтропия гуляли по его лицу. - А потом тренироваться, чтоб этого больше не было. - ему было немного досадно, что нельзя посвятить время подобным тренировкам до того, как окажется на арене, в конце-концов, наверняка не все потенциальные противники будут такими же перводневками, как и он. Наверное, в данном случае, все-же, блокираторы магии будут ему больше защитой, чем обузой. Но он продолжал размышлять о том, как бы обойти навязываемые правила, чтоб получить преимущество.

[indent] Химера без труда успевал за Хаосом. Он уже имел представление, как выглядит арена, но все равно, конечно, оказавшись на нужном уровне, оглядывался, изучая ристалище и прилегающие зоны. Пылающий над открытой частью площадки Архей - его своими глазами Вирокс тоже видел впервые, зрелище было, надо признать, впечатляющее. Со всех сторон доносился гомон толпы, хотя было очевидно, что арена может вместить гораздо больше зрителей. И гремел голос ведущего, описывающего новые творения, покинувшие верхнюю часть башни. Вирокс еще не был способен оценить своего рода символизм того, что появляются химеры на самом верху, и почти сразу оказываются у подножия зиккурата - чтоб начать карабкаться вверх. Тихий смешок и циничное замечание со стороны дало понять, что стоит слушать не только ведущего, но и зрителей. Руки-то может и начнут расти, если с ними окажутся срезаны и браслеты блокиратора... А вот если отрубить в тех же условиях ногу - сможет ли Маурус восстановиться?

[indent] Здесь со всех сторон звучали пошлые шутки. Всем интересны новенькие. Как они пахнут, как стонут, каковы на вкус, на сколько их хватит и какие ощущения могут подарить. Все разрешено. Октопус просто возвел свою жадность в абсолют, и тем себя погубил, похоть же была практически во всех. На миг увидев и себя самого чужими глазами, вспомнив встречу с Эльвантес в коридорах верхних уровней, Вирокс внезапно понял, что практически безупречная красота, с какой создавались некоторые из химер, и полученная от Хаоса и им тоже - просто еще одно оружие, которое ему дано, если он сумеет найти способ им распорядится.

[indent] Вирокс вскинул голову, ища взглядом Энтропия. Демиурга не было видно, но, как и все остальные, Вирокс чувствовал его присутствие. И шагнул в небольшую комнату, восьмым из химер. "Партия" была укомплектована. По комнате разносился голос голос здоровяка, чуть ли не физически заполняя ее: по обилию эвфемизмов в его речи, Вирокс понял, что Синдзи уже не первый день упражняется в том, чтоб доносить до окружающих свои мысли.

[indent] - М-м, - Вирокс ухмыльнулся, мазнув цепким взглядом по остальным шести бойцам. - Тебе она нравится? Моя рожа? Вирокс. - Он уже открытее поглядел на остальных, наивно и благожелательно улыбнувшись: представятся ли тоже? Но вроде словами изнутри распирало только здоровяка. На самом деле химера показался ему симпатичным: не физически, не в том смысле, что царил в воздухе над ареной. А какой-то здоровой простотой. Понравилась беззлобность в голосе, плещущий азарт. Химера показался ему похожим на молодого и могучего зверя, нетерпеливо дожидающегося, чтоб хозяин спустил его с поводка. Но если им придется драться, насмерть, что же, сомнений у Вирокса бы не было.

[indent] Найдя место, откуда бы просматривалась арена, химера спокойно дождался, чтоб и на его запястьях защелкнули блокираторы, и сразу ощутил внутри какую-то пустоту, не похожую ни на голод, ни на жажду. Словно что-то, что его инстинктивно манило, обнесли бесконечным забором, и ему до заветного не добраться. Отвратительное чувство. Мысли его снова вернулись к поиску вариантов, как бы обойти правила арены, словно Вирокс продолжал считать это испытание не проверкой заложенных в него боевых качеств, но в первую очередь хитрости и способности найти неожиданное решение. Тем паче, после того, как Хаос упомянул, что кто-то когда-то смог справиться с браслетами. Но даже если он от них и избавится - с рукой, подставив под атаки другого бойца, найдет технологическую уязвимость, или другим каким-то способом, - фиаско с первой попыткой колдовать, и усилия, которыми далось первое, такое легкое, слабое и простенькое заклинание, выводили пока еще выводили магию за пределы доступного ему здесь и сейчас арсенала. Многие химеры были созданны куда более серьезными бойцами, чем он, укутанные естественными бронями, вооружены клыками, жвалами, когтями, чудовищной мышечной массой. Даже простенький Синдзи с его веселой тестостероновой агрессией и боевыми рефлексами, был значительно массивнее, и вряд ли это был единственный сюрприз, зашитый в его геном. Вирокс унаследовал телесную крепость и и выносливость драконьей породы, был силен физически и опалим был только магией, быстро восстанавливался, но это не значило, что кто-то решит выставить против него дурака с огнеметом. Он перевел взгляд с арены вверх, снова пытаясь разглядеть Энтропия.

[indent] - Таблицы боев уже составлены? С кем мне биться первым? - спросил он строгую женщину, активировавшую его браслеты.

[indent] Кто-то бы мог счесть рефлексию химеры страхом, но действительной его слабостью был непрекращающийся поиск эффективности. Лучшего решения, оптимального применения сил для выполнения задачи. Если Вирокс чего-то и боялся - так это не показать того результата, которого от него мог ожидать демиург, даже не понимая, что ожиданий как раз и нет. Если, конечно, испытание не состоит в том, чтоб научить его смиряться с волей Энтропия и импровизировать, а это он может, как после пробуждения, например. Эта мысль, неожиданно, успокоила химеру. Посмотрит по обстоятельствам, и незачем прямо сейчас кипятить себе психику рысканьем по кругу в поисках решения, которого, быть может, и нет вовсе. Чуть изменившись в лице, он расслабленно улыбнулся братьям и сестрам по инкубатору, подмигнул Синьдзи и принялся неторопливо разминаться. Медленнее, чем хотел бы, менее проворно, чем мог, предпочитая, чтоб потенциальные противники его недооценивали, чем опасались. И исподволь внимательно за ними следил.

[indent] Ожог на руке уже практически затянулся.

Отредактировано Вирокс (2023-05-27 23:12:35)

Подпись автора

↓      ↓      ↓      ↓      ↓
Все о том, почему Вирокс такая тварь

+3


Вы здесь » Аркхейм » Личные эпизоды » Пандемониум


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно