Аркхейм |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Аркхейм » Личные эпизоды » Как воспитать хорошего помощника, часть 1
|
|
Эпизод является игрой в в прошлом и закрыт для вступления любых других персонажей. Если в данном эпизоде будут боевые элементы, я предпочту стандартную систему боя.
Отредактировано Цзин Бэйюань (2023-05-01 11:37:48)
"Учитель один день, отец на всю жизнь..."
[icon]https://i.imgur.com/SgjIC71.png[/icon]
– Вашу мать, какой к стрингам Архея Нань?!
Наствани была зла как никогда. Если в обычное время она выглядела кошмарной уличной кошкой, которая при любом неудачном движении вскроет тебе когтем вены и выцарапает глаза, то сейчас больше всего напоминала хтона-аннигилятора. Вся команда – эти бывалые пираты, которым доводилось ловить и перевозить громадных и смертоносных диких дархатов – предусмотрительно вжалась в стулья, один только Окламат, не отличающийся умом и сообразительностью, ещё пытался что-то мычать.
– Заказ был из Енана, – палец с остроконечным маникюром, легко перерезающим глотки, выразительно ткнул в голографическую карту в центре каюты. – Какой, объясни мне, пожалуйста, блядский сбой в системе навигации мог отбросить нас на целый материк восточнее?!
– Н-ну… и там, и там две «н»?
Сидящий чуть в стороне Даребак выразительно приложил ладонь ко лбу. Наствани сжала в кулаках опасно блестящие кунаи, крепко зажмурилась и принялась полушёпотом повторять мантру, что на убогих не обижаются. И не убивают. Их и так осталось критично мало.
– Я удивляюсь, как ты планеты не попутал, штурман! – Праса, один из братьев-упырей, больше всего напоминающий своим круглым солнечным ликом свинью, беспечно ввалился в каюту с пачкой орешков, в упор не замечая гнетущей атмосферы.
Предчувствуя, что в данном случае никакая мантра от аннигиляторского гнева не спасёт, Дар сам предусмотрительно вышвырнул Прасу в коридор мощным ментальным толчком и удовлетворился глухим ударом тучного тела об стену и шорохом высыпавшейся на свинячью голову скорлупы.
– Мат, пробей, на территории какой империи мы очутились.
Осторожно обогнув всё ещё излучающую смертоносные вайбы женщину, Даребак приблизился к их горе-штурману и, опёршись на спинку кожаного кресла, внимательно всмотрелся в экран, на котором замельтешили строки.
– Империя Торис. Славится своими курортами и медициной, именно там находятся самые передовые медицинские центры, – прочёл он вслух и закатил глаза в ответ на раздавшийся за спиной истерический смех.
– О, вместо того, чтобы сдать дархата Местигору на опыты, мы приплыли его полечить! Самые добрые контрабандисты в мире!
– Заткнись, Наствани, – голос мужчины обрёл невидимую ранее сталь. В любых других обстоятельствах он не позволял себе так разговаривать с первой помощницей, но Дар всё ещё оставался капитаном, пусть и неочевидным для тех, кто не служил на Плачетнике, а женщине необходимо было взять себя в руки. – Зруда, сколько у нас топлива?
Второй из братьев-упырей, сидящий тут же за операторским столом, вывел на экран расчёты, исходя из атмосферных и погодных данных, а также состояния корабля, затем оглянулся на карту и флегматично выдал:
– До гор дотянем.
– До Арсеапир? – с уже бьющейся в агональных муках надеждой предположил Даребак.
– До Талура, – как по живому отрезал упырь.
Когда все нашли на голограмме горы Талур, каюта погрузилась в синхронное заупокойное безмолвие. В пределах области Наня вообще не было территорий, которые бы значились как «безопасные» и «свободные от легионеров». Состоя в единой подпольной сети, контрабандисты всей системы постоянно наносили на карту маркера, где обозначали самые удачные места посадки, общие схроны, укрытия и наиболее горячие точки, к которым на пушечный выстрел подходить не стоит. Но Нань был девственно чист, как не запятнавший себя тёмными делишками младенец, и садить корабль здесь было равноценно тому, чтобы выйти в центр людной площади и радостно произнести: «Привет, мы пираты, мы пришли с миром!» А после надеяться, что народ к ним окажется благосклонен.
– Дерьмовый шоудаун, – бросил сквозь зубы Дар, прерывая минуту молчания, – но выбора нет, готовьтесь к высадке.
– Быть может, отвести посудину поближе к горам? – предположил Зруда.
– И чесать полдня до ближайшего островка цивилизации, а потом столько же, по самые помидоры нагруженными топливом? В жопу, сажай возле какой-нибудь сельской заброшки и обнови маскировочную сеть. Праса!
«Поросёнок» нарисовался перед Даром сию секунду, словно только того и ждал.
– Проверь ещё раз систему защиты на камерах. В последнее время при посадке она начала глючить. Вручную, блять, проверь! Ты меня понял? И вытряси орехи из ушей, Архей всевидящий…
Небольшой аккуратный бриг – была у Даребака своя маленькая слабость к классическим парусным судам, из-за чего он упрямо пренебрегал современными навороченными техно-монстрами; впрочем, начинкой Плачетник им ничуть не уступал – возник в воздухе буквально на секунду, на момент активации процедуры стыковки, после чего маскировочная сеть вновь сделала его совершенно неприметным.
Оставлять судно в верхних слоях атмосферы, увы, был не вариант. Слишком активно эта часть воздушного пространства патрулировалась Коалиционерами и их дронами на предмет обнаружения нарушителей. А потому почти на любой цивилизованной территории корабль-невидимка полз у самой земли и забивался в норы, прямо как тарантул или змея.
Где-то глубоко в недрах Плачетника под крышкой трюма в стонущей многоголосой темноте ютились тени, всякий раз вздрагивающие от колебаний редких свечей и замолкающие при посадке. Посадка означала, что кого-то из них заберут в иную жизнь, но будет ли она лучше или хуже? Многих из них это уже давно не интересовало. Человек или зверь просто был, а потом его – не стало. По сложившейся традиции они провожали навеки исчезающего собрата молчанием.
На сей раз Праса явился один. Без магнитного ключа, зато с металлическим прутом, которым принялся барабанить по склизким ржавым прутьям клеток, высекая из них искры защитного поля. Видимо, как-то так в его понимании и выглядела «ручная проверка». Мальчик не знал. Никто из них не знал. Сейчас они все были единым напуганным этим звуком разумом. Жутким, раздирающим воспалённое сознание, выворачивающим наизнанку грохотом.
– Пожалуйста, перестань!
Тень в самом просторном вольере – словно в издёвку над таким маленьким изломанным телом – сжалась в углу, уткнувшись лицом в колени, и молила лишь о том, чтобы чужие стоны в собственной голове затихли. Он не желал их слышать. Ни те, что сейчас. Ни те, что в звуке металла. Ни те, что раньше.
«Замолчи. Замолчи. Замолчи».
Руки обхватили голову с таким остервенением, словно это она была источником всех его бед, всех нескончаемых мучений. Если ещё немного постараться, если чуть сильнее надавить, у него ведь хватит сил! Он сможет сломать, раздавить решётку собственной темницы. Если только…
Вот только сил никогда не хватало. А может, решимости?
– О, так у нашей русалочки наконец-то прорезался голосок? – хрюкнул Праса, поднося светильник ближе к прутьям клетки.
Утонувшее в собственных отросших за эти месяцы волосах тощее костлявое создание дёрнулось и затихло. Надсмотрщик фыркнул, принявшись барабанить по клети ещё яростнее, но больше вожделенной им реакции не последовало. Были в этом дархате две вещи, которые бесконечно раздражали таких, как Праса. Он на любые пытки умудрялся не издавать ни звука, молча переносил всевозможные побои и даже выдранные ногтевые пластины, а порой принимался как-то мечтательно-отвлечённо улыбаться, чем доводил своих мучителей до белого каления. Кроме того мальчишка был любимчиком капитана, который запрещал издеваться над левиафаном, но им повезло, что Даребак крайне редко заглядывал в трюм. Для себя Праса и солидарные с ним члены команды оправдывали пытки и невыносимые условия содержания пленников тем, что многим предстояло отправиться в лаборатории, чтобы позже стать идеальным биологическим оружием вечно воюющих корпораций, а потому всякий раз превращая подопечных в кровавое месиво целиком или по частям и наблюдая, как медленно, но верно срастаются их дархатские тела, упырь не забывал повторять: «Чтоб жизнь у нас тебе сахаром показалась!»
«Русалочка» молчала.
– Неблагодарная тварь, – процедил тучный человек, в отместку дотянувшись и зарядив металлическим прутом по тёмной макушке, от чего мальчишка лишь сильнее вжался в свои колени. – Вот выйдешь «на волю», попомнишь дядюшку Праса добрым словом!
Лениво переваливаясь с боку на бок, «дядюшка Праса», ещё пару раз для верности вдарил прутом по соседним клеткам и покинул трюм. Стыковка с землёй отозвалась во всём корабле глухим вибрирующим толчком. Пленник вскинул голову. Плачетник стонал всеми досками, напоминая, что их давно пора бы уже заменить, прекратив накладывать на него всё новые и новые чары прочности, словно пластыри на гноящуюся рану, но никто его не слышал. Мальчик со вздохом погладил пол под собой, откликаясь молчаливым пением на боль старого судна, и внезапно замер.
Привычная вибрация защитного поля в окружающих их стенах и прутьях клеток… исчезла. Ребёнок изумлённо заозирался. Некоторые его собратья это тоже заметили. В особенности те, кто ещё не утратил звериной формы. Но многие из них провели на Плачетнике куда больше его: годы и даже десятилетия, так и не найдя своего покупателя. И… никто не двинулся с места.
Они позабыли о мире за пределами трюма. Они не хотели его знать, ведь мир их тоже забыл.
Мальчик понимал их и не мог винить. Но в нём самом ещё остались живы смутные воспоминания, крошечное тепло всех тех, кто был к нему добр, надежды и даже остаточные мечты, надёжно погребённые и спрятанные от внешнего кромешного ужаса, от не принадлежащего ему тела. Схватившись за это тепло мёртвой хваткой, мальчик рванул к двери, но даже не смог подняться, тщетно барахтаясь в отказавших конечностях, напоминающих, как он сам отказался от них, лишь бы не чувствовать боли. Ни ноги, ни руки ему больше не подчинялись. Колени бессильно упали на пол, плечи поникли, а прозрачно-синие глаза уставились не на решётку – на стену Плачетника, кидая отчаянный ментальный зов о помощи.
«Мы здесь, на корабле. Пожалуйста, спасите. Кто-нибудь…»
Отредактировано Лани Кохола (2023-05-25 14:55:47)
Бэйюань сжимал в руке черный расписной веер смотря на казалось бы пустое пространство на берегу небольшой речушки. Взгляд его черных глаз, обычно всегда подтянутый легкой дымкой лености, сейчас был острым, словно у хищника. Позади него стоял отряд из десяти человек элитных воинов гвардии Нань, которые служили непосредственно князю Наньнину. Личный отряд воинов состоял из пятидесяти человек, тщательно отобранных и очень искусных. Бэйюань сам лично отбирал каждого воина, поэтому каждого знал в лицо. Но эти десять человек были лучшие из лучших. Каждый из них специализировался на чем то своем, шпионаж, ближний бой, дальний бой, разведка. И каждый из них был магом пятого шестого уровня. Командир отряда был на седьмом уровне и сейчас стоял рядом с князем. Все они были одеты в черные костюмы с масками на лице. Так что никто не знал, как они н самом деле выглядят. На фоне этих десяти воинов, Бэйюань особенно выделялся в своем небесно-голубом ханьфу, широкие рукава и подол развивались на ветру, создавая иллюзию, будто князь был неким неземным божеством. Впрочем если взглянуть на его прекрасное, но суровое лицо, сразу станет ясно, что это самое божество был крайне недоволен. И не удивительно.
Несколько часов назад, разведка доложила что над территорией Нань в небе кружит неопознанный корабль. И судя по всему это контрабандисты и работорговцы. Почему? Потому что Бэйюань уже не первый раз боролся с этими преступными группировками на своей территории и прекрасно мог их распознать. К тому же любой корабль, будто обычный морской или воздушный заранее предупреждают, когда входят в пространство или воды той или иной области, чтобы не создавать проблем ни себе, ни патрульным города. Но это судно не подавало никаких сигналов, более того на нем не было никаких опознавательных знаков, какому государств принадлежит корабль. Очевидно что это контрабандисты или как их называют в народе пираты.
Бэйюань не так часто имел дело с космическими пиратами, зато с морскими он сражался слишком часто. Один только Джеймс Отто был той еще головной болью для князя. Этот главарь пиратов, был самым внушительным морским разбойником среди всех и взял под контроль всю морскую территорию близ Наньнина. К тому же этот чертов пират, то и дело пытался похититель Бэйюаня, чтобы как он говорит сделать своей женой. Не удивительно, что стоило молодому эону услышать про пиратов, как он начинал злится так, что едва не разносил все вокруг.
Узнав о том, что в его район снова нагрянули разбойники, Бэйюань отправил двоих воинов следить за кораблем, а сам собрал отряд и отправился по следам к месту посадки. То, что судно не стало парковаться в порту, лишний раз подтверждало, что это пираты.
Прибыв на место в небольшую деревеньку рядом с областным городом, Бэйюань остановил свой отряд рядом с местом посадки. Разведчик уже доложил, что корабль в режиме маскировки. Хотя суно скрыто, но князь знал что он стоит на берегу реки. К счастью корабль приземлился чуть дальше само деревушки, Бэйюаню совсем не хотелось беспокоить местных жителей предстоящим сражением.
- Тц! Совсем обнаглели! Они считаю мою область пристанищем разбойников что ли? - Бэйюань с такой силой стиснул пальцами веер, что едва не сломал его.
- Господин, разведчики доложили что команда не такая большая, - тихо произнес командир отряда, сложив руки перед собой и поклонившись.
- Мгм. Но действуете осторожно, скорее всего на корабле есть пленники, не допустите, чтобы они пострадали, - кивнул князь и коротко махнул веером, затем ринулся к кораблю. Все десять воинов словно безмолвные тени последовали за ним.
На ходу Бэйюань материализовал свою плеть, уже на подходе к кораблю один из воинов ловко метнул в сторону замаскированного корабля небольшую круглю коробочку. Коробочка точно ударила в корпус, прицепившись к судну, а затем последовала ударная волна. Она не вредила людям, зато вредила технике вырубая ее электро-магнитным импульсом. Как только маскировка была снята и корабль стал видим, князь, оттолкнулся от земли используя навык Цингун легко поднялся в воздух и приземлился прямо на палубу корабля. Следом за ним появились и все десять воинов.
- Работаем по плану.
Коротко сообщил князь и ринулся в бой с матросами, десять воинов так же повытаскивали мечи и кинулись сражаться. Бэйюань прекрасно знал, что скорее всего здесь есть мастера чей уровень довольно высок. И вскоре он столкнулся с капитаном. Но у молодого эона сразу было преимущество в бою, из за внешности его всегда недооценивали, а потому не сражались в полную силу. В то время как сам князь сразу же жестко ринулся в бой. Его ледяные пики пронзили нескольких матросов, ранив их. А плеть словно блестящая молния сверкала разя, но опять же не убивая. Схлестнувшись с капитаном Бэйюань не хотел долго затягивать бой, по сути ему это и не было нужно. Он теснил врага нанося удары плетью и уже умудрился поранить капитана в бедро и плечо, в то время как на самом князе не было и капли крови. Краем глаза князь следил за обстановкой на корабле. Пираты ругались и матерились, но Бэйюань не обращал на это внимание, его воины справлялись хорошо. Пока не появился один пират, который явно владел ментальной магией на уровне, но против элитных воинов ментальная магия была бесполезна! У каждого из ни была защита от ментального воздействия. Князь не скупился на отличные артефакты ранга редкий на защиту своих воинов.
Бой затягивать не имело смысла, молодой эон резко ударил ногой в грудь капитана заставляя его отступить на середину палубы. В тот же миг прямо по центру появилась печать, которую создали воины совместно. Из печати появились прутья в мгновенья ока создавая большую золотую клетку, в которую оказались заключены все пираты.
Бэйюань выдохнул и отозвал свою плеть. Печать мощная, но продержится не так долго, впрочем долго и не нужно. Они были лишь передовым отрядом и вскоре сюда прибудет больше воинов, чтобы заключить под стражу контрабандистов. Бэйюань холодно осмотрел пиратов, среди них были хорошие воины, тот же капитан или девушка, сражались очень свирепо.
- Вы двое, капитан если я не ошибаюсь и смелая барышня. Я дам вам шанс искупить свои грехи. Ваши умения не плохие, негоже таким как вы гнить в тюрьме. Я мог бы принять вас в отряд своих воинов. Если вы будите верно служить мне, то у вас всегда будет хорошая оплата, посмеете сбежать или заниматься грабежом и контрабандой и будите немедленно уничтожены. Я дам вам время подумать.
Бэюань по натуре был таким, если он видел талантливых личностей он всегда давал им второй шанс, потому что понимал, что порой люди не просто так встают на кривую дорожку, их вынуждает жизнь. А потом это кривая дорожка заковывает в цепи уже не давая возможности вырваться. Князь такую возможность давал, но решать выбраться с нее или нет, оставалось лишь на смотрение самого человека.
Молодой эон взял с собой пять человек и спустился в трюм. Едва оказавшись в этом темном помещении в нос ударил запах нечистот, и Бэйюаню пришлось срочно блокировать обоняние, чтобы не испортить его. В клетках сидели пленники, князь осмотрелся и вздохнул, несчастнее были настолько запуганы, что головы боялись поднять.
- Помогите им, - тихо произнес Бэйюань, а сам подошел к дальней клетке где на поду сидел ребенок, настолько истощенный, худенький и забитый, что у князя невольно сжалось сердце. Он сломал замок и осторожно открыл клетку, чтобы не напугать мальчика. Похоже его не давно били. Ну что за люди. Черт возьми если они продают людей как товар разве не должны беречь его? Почему те же вазы, какие то артефакты или иные реликвии оберегают как ценное сокровище, но с людьми поступают иначе? Что за странная логика у этих контрабандистов.
Бэйюань вздохнул и осторожно опустился на колено, мальчик, дархат, водного типа и похоже что он не так давно эволюционировал. К тому же имеет неплохой магический потенциал, что не мало удивило князя. Снова вздохнув, он протянул руку мальчику. Светлая ладонь, с красивыми длинными пальцами и сияющим перстнем на среднем пальце появилась перед взором ребенка.
- Пойдем со мной, - произнес князь мягким голос - Не бойся, я не причиню тебя вреда. Я здесь чтобы схватить тех плохих людей и освободить вас. Ты можешь встать? Если не сможешь, ничего страшного, я помогу. Пойдем, не бойся малыш.
Бэйюаню очень хотелось погладить эти растрепанные спутанные волосы ребенка, но он опасался, что мальчик настолько запуган, что будет шарахаться от него. И именно поэтому он сразу же не стал применять целительную магию, опять же опасаясь напугать малыша. Этот ребенок сейчас очень походил на пугливого зверька, так что князь проявил максимум осторожности, чтобы еще больше его не напугать.
"Учитель один день, отец на всю жизнь..."
[icon]https://i.imgur.com/SgjIC71.png[/icon]
Руки, на которые мальчик опирался из последних сил, словно на прогнившую доску, внезапно согнулись, скользнули и тело, подкосившись, начало падать. Медленно, очень медленно. Щека прижалась к влажному полу, отдаваясь толчком во всём теле. Больно не было. Было… тревожно. Ухо старательно улавливало все звуки. Удар. Волна. Голоса. Крики. Вибрация бегущих по палубе ног.
А после всё смешалось. Мальчик уже не мог отделить один шум от другого. Корабль хрипел, гудел, скрипел и стонал. Это была его прощальная песня. Когда три луны назад маленького пленника в последний раз выводили на палубу (одна из пойманных тварей принесла в себе смертельную заразу, и все камеры было приказано очистить), он слышал, как кто-то спросил у Дара, останется ли корабль тем же, если заменить в нём каждую доску, или это будет уже другой корабль. Капитан рассмеялся и сказал, что Плачетник Плачетником делает его команда, как человека человеком – разум.
«Кто я такой?»
Откликаясь на музыку судна, которое на бесчисленное количество невстреченных закатов стало ему домом, мальчик запел тоже – тихим мурлыканьем, мелодичным посвистом, отдалённым звоном скатывающихся по лицу слёз. Губы едва подчинялись. Съёжившееся тело немело. Ресницы медленно смыкались и размыкались, цепляясь за вязь волос.
«Если тебе хочется петь, когда ты печалишься о чьей-то смерти – пой. Люди на большой земле называют это реквиемом».
«Но чтобы реквием был настоящим, ты должен вложить в него свои собственные чувства».
«Что я чувствую?»
Мысли текут неторопливой полноводной рекой, по которой безымянный старик на лодке переправляет лишь в один конец. В самый первый день. В глубине – тела затонувших воспоминаний. Они держатся за руки, сплетаясь в одному ему понятную песнь. Моля его озвучить её. И он поёт.
– Это, блять, не девчонка! Она, то есть, сука, он нас одурачил. Тебя одурачили, Дар! Как сопливого младенца!
Больно хватают за запястье. Противно дышат в ухо, слюни летят на лицо. Безжалостно сдёргивают одежду. Где не справляются, в ход идут острые предметы, легко раня нежную кожу. Синяки расцветают на руках украшавшим его ранее агератумом и тут же растворяются прямо на глазах. Чей-то каблук беспощадно топчет хризантему, рассыпая по полу красноту лепестков.
– Как тебя зовут, мелкий? Ну?! Отвечай!
Вспомнить. Вспомнить. Вспомнил. «Е хуна иа ое ихо». Спрячь себя. Это единственный способ выжить. Единственный способ уцелеть. Ни разлить не капли священного сосуда, заключённого внутри. Не выдать им ни единой частички себя.
– В молчанку играть удумал? Отвечай, пацан, по-хорошему, быстрее отстанем!
Летит на пол с такой силой, что вылетает пара передних зубов. Рот наливается вкусом родного океана. В глазах – звёзды отнятого неба. Боль. Продавливают тяжёлым сапогом спину так, что трещат рёбра. Боль. Хватают и тянут за волосы. Боль. Больно. Как больно.
«Ха’ави иа лакоу и ка лакоу макемаке.
‘А’оле на’е ка меа а лакоу е нои аи».
Отдай им то, что они хотят. Но не то, что просят.
«Маи ваихо ое иа ое ихо».
Не оставляй себе ничего. Это теперь – не его. Он – вода. Он – бескрайние воды отца его, океана. Он настолько необъятен, что эти люди и вообразить не могут. Брось в океан хоть тысячу камней, он не почувствует ничего. Тело его – бесконечность.
– Что он там лопочет?!
– Кажется, на своём что-то.
– Эй, парень, ты чего? Мы все слышали, что ты по-нашему прекрасно разумеешь!
– А может он на тебя проклятия шлёт, Праса, чтоб у тебя рыло поросячье выросло!
– Дык у него уже.
– Оставили ребёнка в покое!
«Ка меа кауа ои о ке алоха».
Самое острое оружие – жалость. Не верь им. Не верь себе. Даже когда захочется поверить. Особенно – когда. Грубая рука хватает за лицо, но совсем не больно, поднимает с пола, осматривает со всех сторон, ищет что-то в потухших глазах.
– Ты чего, Дар? Мы ж не первый год на Плачетнике, чай знаем, как с товаром обращаться, чтобы шкурку сверх нужного не повредить!
– Помню я ваше «сверх нужного». Кто, блять, на той неделе кишки пуме по всей камере развесил?
– Так мы ж потом всё на место вернули! Замечательно, к слову, срослось.
– Угу, глазки его распрекрасные не тронем, не боись. А вот мясцо можно и…
– Этого – не трогать, – рука отпускает, позволяя безвольно шлёпнуться щекой в лужу собственной крови, ноги в тяжёлых сапогах повисли над полом и задёргались, сверху раздался противный хрип. – Я всё сказал.
Что-то тяжёлое падает на пол. Шаги удаляются. Вновь хватают за волосы. Бьют об пол и вжимают с такой силой, что становится невозможно дышать. Хрип. Треск собственных костей. Не слушать. Не слышать. Звуки глохнут словно в толще воды.
«Е нана и ке меле».
Сосредоточься на песне. Песне, которая всегда будет играть внутри тебя.
Песня закончилась. Затих корабль, проиграв последний звук. Замолчал и мальчик. Что теперь будет? Что их ждёт? Ребёнок крепко зажмурился, повторяя про себя пропетые ноты. Слова. Он закрылся от мира, как было велено. Закрылся, чтобы не чувствовать боли, не оставив себе ничего. Ничего, даже контроля над телом. Вот почему.
Стиснув зубы, он постарался сосредоточиться на дыхании. Прочувствовать каждый вдох. Выдох. Пропустить себя вместе с кровью к самому сердцу и разойтись по организму. По свернувшимся в неудобной позе рукам и ногам. До немеющих кончиков пальцев. До содранной на щеке кожи. До затягивающейся ссадины на затылке.
«Щекотно».
«Больно».
«БОЛЬ».
Дальше мыслей не было. Был лишь заходящийся в немой агонии крик, будто ему выламывали все кости разом, переворачивали внутренности, сдирали кожу и натягивали её обратно. Но он должен был это вытерпеть. Он должен был…
Подняться.
Одна рука. Другая. Хорошо. Он снова сидит. Помутневший от мучительной пытки взгляд нашёл перед собой решётку. Только бы получилось встать. Защита отключилась. Быть может, у него достанет сил сломать замок?
«’А ’оха меа нана ое е хо’опакеле.
А хики и коу хоопакеле ана иа ое ихо».
Никто не спасёт тебя. Пока не спасёшь ты сам. Откуда он помнит эти слова? И что там, за рекой? Сейчас это неважно. Всё неважно. Мальчик изо всех сил сосредоточился на том, чтобы ощутить свои ноги. Ну же. Вот удалось шевельнуть двумя пальцами на левой. Как же больно! А потом…
Голос, струящийся подобно весеннему ручью. Голос, навевающий совершенно иную песню, нежели у людей, что его схватили. Как шелест листвы, как нежные птичьи трели, как перезвон колокольчиков в чьём-то саду. Слушать такой можно, только затаив дыхание.
Мальчик ещё не мог толком разглядеть его обладателя, близоруко щуря глаза, но возникшая перед ним рука заставила его испуганно отшатнуться. Разве может он, последнее ничтожество, как ему внушили, прикоснуться к такому совершенству? Теперь голос прозвучал совсем близко, почти над самой головой.
Ребёнок поднял взгляд и вдруг зажмурился. Открыл глаза ещё раз. Он никогда раньше не встречал таких красивых людей. Даром, что он почти ничего не помнил, кроме жизни на корабле, но уж в этом он мог быть уверен. А ещё он был уверен, что если бы звёздное небо воплотилось в человеке, то выглядело бы оно именно так. То самое небо, о котором он почти позабыл и о котором грезил столько бесконечных мгновений в своей темнице.
Взгляд вновь опустился к протянутой руке, тускло вспыхнул отблеском синевы и погас. Нет, он не должен. Он сам. Этому человеку не нужно существо, которое даже не может устоять на ногах. Никому не нужно. Мальчик сжал зубы до скрежета и вместе с участившимся стуком сердца попытался ещё раз. Пульсация в бёдрах, коленях, икрах, ступнях… Он чувствовал её! Опёршись на свои ладони и перенеся вес на руки, он попытался выпрямить ноги и подняться. Рывок. Тело застыло в неловкой позе, покачиваясь задом кверху. Почти получилось. Глубокий вдох. Толчок руками. Есть!
Две секунды невесомости. Два триумфальных биения сердца он стоял на ногах, сам! Без чьей-либо помощи! А затем тело начало заваливаться, очень медленно и неспешно.
Скорее по наитию, нежели осознавая, что делает, мальчик схватился за протянутую руку и тут же поднял широко раскрытые испуганные глаза к прекрасному лицу. Будут ли за это наказывать?
Не будут.
Ещё четыре сердечных стука в груди он приходил к осознанию, что если и сможет выбраться из своей темницы самостоятельно, то это будет очень и очень долго. Иногда помощь просто нужно принять. Пускай этому его никто не учил. А как же быть с тем, чему учили? Не доверять? Не открывать себя? Не верить? Однажды он уже доверился…
Мальчик заглянул в бездонные тёмные глаза, на дне которых, казалось, мерцали огоньки, и вздохнул. А потом в едином порыве охрипшим от длительного молчания голосом вдруг произнёс:
– Вы – небо? У вас в глазах – звёзды.
Неважно, что незнакомец ответит, мальчик уже всё для себя решил. Небу доверять – можно. Оно может оставить, может забыть, может быть забытым. Но оно всегда будет небом, просто небом над головой. Его маленькой мечтой. Его надеждой. Небом, по которому много закатов и восходов нёс их в неизвестность Плачетник.
Больше не упрямясь, ребёнок позволил вывести себя с корабля, опираясь на изящную руку и неловко прихрамывая на обе ноги, откликавшиеся протяжным неслышимым стоном при каждом шаге.
Снаружи знакомые ему Даребак с Наствани тихо ругались о чём-то, окружённые неизвестными людьми в странной и похожей одежде. Такие же люди помогали выбираться из трюма остальным пленникам, проводя их мимо остановившихся мальчика и «человека-небо». Неужели все его собратья наконец-то обретут то, о чём совсем-совсем позабыли? Неужели и они теперь смогут увидеть солнце и облака, вдохнуть свежий воздух, испить чистой воды?
«’А ’охе меа мау лоа».
Ничто не вечно. Плачетник провожал их молчанием. Синие глаза в последний раз пересеклись с уставшими карими – его капитана. Мужчина внезапно дёрнулся, будто его ударили, низко опустил голову и тихо, но внятно произнёс:
– Я должен понести своё наказание. Прошу казнить меня, – в ответ на раздавшееся рядом гневное шипение Наствани Дар лишь поднял руку в блокираторах, в кои когда-то заковал своего последнего маленького пленника, приказывая ей замолчать, и покачал головой, продолжив уже громче: – Прошу казнить меня за всё мной содеянное. И потому что без своего корабля я – уже не я.
Мальчик сжал руку, служащую ему опорой, своими тощими пальцами и оглянулся на оставшийся позади Плачетник. Выходит, это он делал этого человека – человеком? А красивый всё-таки… корабль.
Отредактировано Лани Кохола (2023-05-25 14:47:12)
Бэйюань вздрогнул и ошарашенно уставился на мальчика, его рука так и замерла, еще никто не сравнивал его с небом. В памяти невольно всплыл образ точно такого же мальчика, с такими же черными волосами и синими глазами. Только если у этого ребенка синева напоминала морские глубины, у того мальчика была синева небес. Тот ребенок впервые увидев князя, назвал его богом и его глаза в тот момент сияли так ярко, словно солнце.
Бэйюань моргнул и тепло улыбнулся, того мальчика с сияющими глазами уже не было, вместо него появился юноша с холодными словно лед глазами. К сожалению прошлое не исправишь, но можно изменить настоящие, чтобы глаза этого ребенка, что сейчас был перед ним не стали такими же холодными словно вековой лед.
Мальчик пошевелился и попытался сам подняться, но сил у него не было. Князь поспешно поймал его, когда тот стал падать. Мягко придерживая ребенка он прижал его к себе и ласково погладил спутанные испачканные волосы. До чего же надо быть жестоким чтобы так обращаться с ребенком. В душе молодого эона кипел гнев, словно магма в вулкане. Если ранее он действительно хотел дать шанс тем людям, чтобы искупить своих грехи, то после увиденного здесь, ему хотелось своими руками вскрыть им грудные клетки и посмотреть что за черствые сердца там были. К счастью Бэйюань умел скрывать свои эмоции и ничем их не выдал, чтобы не напугать мальчика.
- Меня зовут Цзин Бэйюань, я князь этих земель, - произнес он ласково, коснувшись пальцами бледной щеки ребенка - У тебя очень красивые глаза, напоминают бескрайнее синее море и такие же глубокие. Не бойся. Пойдём со мной.
Бэйюань осторожно повел мальчика наружу, остальных пленников уже освободили и вывели на палубу. Видя слабость ребенка молодой эон не спешил, помогая ему идти и придерживая его. К этому моменту уже прибыло подкрепление и контрабандистов заковали в наручники-блокираторы. Пленники стояли неподалеку маленько группой. Воины князя бдительно следили за преступниками, не давая им и шанса на побег.
Князь вывел ребенка на палубу и осмотрел обстановку. Капитан воинов подошел к нему и опустился на колено, ожидая распоряжений.
- Отправить пленников в приют, проследите, чтобы из вылечили и позаботились о них. Когда они поправятся, если кто захочет вернутся домой, то мы отправим их к близким. Если родственников нет, то устроим их в городе. Преступников в темницу!
Князь опустил голову и перевел взгляд на ребенка, затем снял с себя верхнее одеяние и укутал в него мальчика, ловко подняв его на руки. Не к чему больше мучить ребенка и так все силы потратил, чтобы выйти на палубу. Его тело было таким легким, что Бэйюань почти не чувствовал его. От одеяния князя, как и от его тела исходил очень тонкий аромат орхидей, чуть сладковатый, но не приторный, он невольно успокаивал и дарил тепло.
- Не бойся, пока я рядом больше никто не посмеет причинить тебе боль, - молодой эон улыбнулся и прижал малыша к себе, собираясь покинуть корабль, но тихие слова капитана остановили его. Взгляд черных глаз князя тут же приобрел холодную сталь, он развернулся и подошел к контрабандистам держа ребенка на руках.
- Хочешь чтобы тебя казнили? А ты заслужил это? Что вы сделали ч этим ребенком? Сколько вы его били, мучили, не давали еды и воды? Чем он это заслужил? Он всего лишь невинное дитя. Насколько нужно быть ничтожеством, чтобы поднимать руку на детей! Думаешь я так просто дам вам умереть? Смерть для вас будет слушком легким наказанием! Я хочу, чтобы вы ответили за каждую рану что нанесли этому ребенку и другим пленникам, за каждый удар, за каждое унижение! Даже казнь линчи будет слишком милосердной для вас! Я такого милосердия проявлять не собираюсь! Я повидал много контрабандистов и работорговцев, но впервые столкнулся с подобной жестокостью по отношению к ребенку. У таких мразей как вы нет ни сердца, ни чести, ни совести! Ваши гнилые души никому не нужны!
Бэйюань развернулся, не желая более смотреть на этих мразей чтобы не пачкать свой взор. Он стремительно подошел к борту корабля и ловко оттолкнувшись от него спрыгнул, мягко приземлившись на траву. Отойдя немного в сторону, князь опустил мальчика на мягкую зеленую траву и сел рядом. Придерживая его и прижимая к себе, словно хотел укрыть от той жестокости, что этот ребенок успел узнать в свои юные годы.
- Я использую целительную магию, чтобы залечить твои раны, не бойся, хорошо? - Бэйюань тепло улыбнулся и быстро создал целительную пентаграмму, мягкий небесно-голубой свет магии проникал в тело ребенка успокаивая боль, согревая и исцеляя раны. Князь достал из пространственного мешочка флягу с водой и протянул мальчику.
- Попей это вода, пе мелкими глотками, чтобы не поперхнутся, - молодой эон словно погладил волосы ребенка - Как тебя зовут? У тебя есть родители или место куда ты хочешь вернутся? Если нет, ничего страшного. Я заберу тебя в свое поместье, если у тебя нет дома, то мое поместье может стать твоим домом, если захочешь. Попей воды.
- Господин, освобождённые пленники в повозке, преступники тюремной повозке. Что прикажите делать с кораблем?
Капитан отряда подошел словно тень не слышно, Бэйюань поднял голову и перевел взгляд на корабль, раздумывая что делать. Вздохнув он махнул рукой.
- Оставьте стражу охранять кораль. Позже я пришлю сюда инженеров и ремонтников, чтобы починить его. Судно не плохое, хотя и старое, после ремонта его можно будет еще использовать. В конце концов, корабль не должен отвечать за то, что творил его хозяин, - Бэйюань снова вздохнул - Отправляйтесь в город и разместите поскорее освобожденных пленников. Я заберу этого ребенка в поместье, не ждите меня, позже обо всем доложишь.
Капитан молча поклонился и отправился выполнять распоряжение, князь же снова взглянул на мальчика. Он не спешил, давая тому возможность немного прийти в себя. Хотя конечно окончательно отойти от всего этого ужаса конечно получится не сразу. Судя по всему мальчика били и не раз, но зачем? Очевидно, что его хотели продать не как секс-раба, иначе не стали бы портить товарный вид. Тогда для чего? На органы или на какие то опыты? В любом случае это бесчеловечно.
"Учитель один день, отец на всю жизнь..."
[icon]https://i.imgur.com/SgjIC71.png[/icon]
«Кто я такой?»
«Что я чувствую?»
Нагретое дерево под ступнями. Пальцы на ногах скребут неверяще. Пугливо. Кажется, ещё один вдох, другой, и снова вернётся она. Сиплыми вздохами. Морскими ежами под лопатками. Раскалённым песком на веках. Алыми разводами в уголках глаз. Такая же нескончаемая в своём абсолютном величии, как и море.
Но боли не было. Он дышал.
Вторгшийся в ноздри запах цветов напоминает о чём-то невыносимо далёком. И настолько же родном. Он не помнит, что это, но пальцы, опережая сознание, до побеления впиваются в ткань, не рассчитав – ладони прожигает остротой обломанных ногтевых пластин – и прижимают к самому носу. Запах дома.
«Что такое дом?»
Опомнившись, мальчик легонько качнул ногой. Под ней больше не было опоры. Так странно. Он будто бы парит. Совсем невысоко. Но так тепло и приятно. Небо… оно всегда такое нежное? Лицо само собой уткнулось в струящуюся воздушными потоками ткань на чужой груди. Вот бы просто закрыть глаза и забыть обо всём.
Больше ведь не будет больно?
В ушах застыли отголоски слов. Голос очень красивый. Но не всё понятно. Много сложных звуков. Непривычных. В его родном языке гораздо меньше согласных. И все гладкие, обтекаемые, как камушки, вынесенные на берег морем. Все обязательно окутаны гласными, как мягким белым песком.
Дважды прозвучавшее «не бойся». Он сам так говорил когда-то… Кому? «Маи макау ое». Он помнит: это – правда. Больше он не помнит ничего.
Внимательно прислушивается. Когда-нибудь – он всё поймёт. Когда-нибудь – старательно обдумает. А пока всё, что он может сделать, это запомнить. И вдыхать поглубже успокаивающий аромат. И прижиматься всем телом, покуда не лишили тепла.
А потом… они с небом взлетели. Совсем недолго и коротко, но у мальчика спёрло дыхание, а в груди что-то сжалось так сильно, как не бывало снаружи, и больнее, чем всё, что пришлось пережить его телу и разуму. Совсем другая боль. Прикосновением нежных лепестков к щеке. Зажёгшимися в небе фонариками. Пением, которое способен понять только он. Кто?
«Кто я такой?»
Кругом – море зелёной травы. Ветер гонит её лёгкими волнами. Рука робко касается неустанно движущейся стихии. Ладонь тут же инстинктивно сжимается. Мальчик снова оглядывается на Плачетник. Корабль утопает в этом море тоже. Трижды «не бойся». Светящиеся символы на земле. И магия небесного цвета. Рана на голове и ссадины на теле затягиваются быстрее, чем его собственными силами. Он оглядывается на волосы, переплётшиеся с зеленью. Больше не растут.
Хотел бы он тоже уметь пользоваться таким волшебством! Так… красиво.
Вода. Свежая. Чистая. Без привкуса железа. Без запаха смрада. Хочется вылить на себя. Хочется проглотить больше, чем способно пропустить саднящее горло. Но он послушен. В нём выбили это послушание. Раскалённым металлом. Острыми иглами. Чужими криками. Стонами. Он вспоминает: в прошлой жизни никогда не наказывали так, чтобы было больно снаружи. Больно всегда было изнутри. За твою провинность пострадает кто-то другой. На Плачетнике такое бывало тоже. Пьёт мелкими глотками. Жажды это не утоляет. Лишь ещё сильнее разжигает почти позабытый жар: ему нужно больше воды. Много. Очень много. Столько, сколько способно вместить только целое… море?
Этот человек сравнил его глаза с морем. С запозданием нагоняет осознание, что море – это не боль. Не трава. Тогда что?
«Кто я такой?»
Мальчик смотрит совершенно беспомощно на все заданные ему вопросы. Больше не тянет улыбаться, как когда на запястьях и лодыжках висели тяжёлые металлические скобы. Как когда лица вокруг обезображивались улыбками тоже. Человек, спасший его – это даже не подвергалось сомнениям – и ещё один разговаривают о чём-то. Ребёнок их не слышит почти. «Как меня зовут». У него ведь было имя. Точно. Но… Слух улавливает дважды повторённое «пленники». Мальчик крепко зажмуривается – до пляшущих перед глазами звёзд. Звёзды – ненастоящие, но такие же волшебные – тихо поют, напоминая ему о чём-то.
О чём-то в тот самый миг, когда он стал «пленником».
– Пуа лани…
В секунду, когда они оба – капитан корабля со смуглым, поросшим чёрной щетиной лицом и мальчик в образе цветочной девочки – взглянули на небо, оно расцвело.
Лани часто заморгал, чтобы не показать выступивших слёз. Ему не было жаль себя, пусть он и отдавал себе отчёт в произошедшем: его предостерегали, ему постоянно напоминали быть настороже, его в конце концов просили не привязываться, осознавая, что такое слепое падение с головой в другого человека никогда ничем хорошим не заканчивается, но он хотел упасть… хотел рухнуть со своей высоты так, чтобы хоть на миг ощутить полёт, как когда взмывал в небеса громадным монстром. И сейчас он и впрямь летел. Летел. На несколько ничтожно малых растянувшихся в вечность секунд.
Он летел среди настоящих огненных звёзд и небесных цветов, подобных тем, что мальчишка колдовал в своих ладонях на диком пляже, только теперь намного-намного больше. Одна слезинка всё же скатилась по щеке и распалась во встречных потоках воздуха.
– Пуа лани! – прокричал он.
Мальчик вдруг вцепился ладонями в сети и, стоя на коленях, резко выпрямился, восхищённо вглядываясь в небо. Длинные волосы, подхваченные своенравным ветром, нещадно лупили по лицу, остатки вплетённых в них цветов уносились вдаль, однако он выглядел… счастливым?
– Эй! – среагировавшая на рывок пленника Наствани замахнулась кулаком с зажатым в нём ножом, но Даребак перехватил её запястье и молчаливо покачал головой.
Фейерверки разукрашивали небо невиданными потрясающими созвездиями, обрушивались вниз тысячей падающих звёзд, меркли в вечности и расцветали вновь. Казалось, что ничего прекраснее в мире быть не может.
– Это что, такая прощальная церемония?
– Да ну, откуда бы они узнали?
Пираты тихо переговаривались, зачарованно наблюдая за небом, переполненным светом, утопая в нём. Мальчик сполз в сетях, уткнувшись носом во внутреннюю сторону локтя вцепившейся в верёвку руки, и пробормотал в последний раз:
– Пуа лани.
«Небесные цветы».
– Я… Лани. Так меня зовут.
Слово перекатывалось на языке прибрежной волной, хотя оно совсем не о море. Было ещё одно, но мальчик никак не мог его вспомнить. Слишком много слов, слишком много канувших в небытие песен. Слишком мало воспоминаний. И только одно – почти счастливое. То, что про фейерверки. Огромные, распускающиеся в небе огненные цветы. Прощание. И звездопад. Но там было кое-что ещё.
Крохотные искорки в руках.
Встрепенувшись, Лани прижал друг к другу истощённые ладошки, сцепив пальцы, и закрыл глаза. Как же ему удалось? Сосредоточился, упёрся руками в лоб, приоткрыл кисти немного. Пусто. Почему? Сжав губы, мальчик сконцентрировался на разливающейся внутри энергии так сильно, что реальность ускользнула блестящей рыбкой из-под ног. Реки, берущие своё начало из испитой живительной воды, скользили по телу, омывали иссушённые берега, мягко касались поникших растений, белели пеной на гребнях и густо темнели в глубине, неся с собой магическую силу. Стройные стебли, склонившиеся к воде, приподнимались, неверяще покачивали головами, кидали изумлённые взоры к небу. Распускались крохотными лепестками.
Получилось?
Мальчик открыл глаза: сперва один, чуть помедлив второй. Под ярким светом в зелёном море возник крохотный синий островок, на котором он сидел. Поина-иа’у – так называли эти цветы на его языке. Здесь же их зовут… незабудками? Лани провёл у земли рукой, чувствуя, как они легонько щекочут ладонь. Ощущение напомнило ему такое же приятное, как когда его касался этот человек.
Бывшему пленнику больше нечего было ответить на заданные ему вопросы. Он не помнил. Не знал. Не хотел думать об этом сейчас. Он молчаливо потянулся за изящной белой кистью, ставшей его первой опорой, обхватил её тонкими пальцами, сперва робко и несмело, пряча в окружившем их цветочном островке глаза, но затем с силой, выдающей в нём маленького дархата, и присущим исключительно ему упорством потянул чужую руку к себе – положил ладонью на свою голову.
«Что такое дом? Это там, где не бывает больно?»
Он хотел, чтобы погладили ещё.
Отредактировано Лани Кохола (2023-05-25 14:48:05)
Бэйюань замер наблюдая за ребенком. Видимо он не слишком хорошо понимал человеческую речь, или вернее язык Архейма. Но это странно учитывая что это должно быть автоматически, поскольку даже иномирцы понимали язык когда сюда попадали. Да и там в трюме корабля, он ведь произнес ту фразу про небо. Возможно он не все понимал, или просто был запуган и измучен. Несчастный ребенок. Сколько ему пришлось пережить за это время. Он не так давно эволюционировал, это было ясно, а уже пришлось столкнутся с такой жестокостью, но что удивительно мальчик не обозлился и до сих пор так доверчиво смотрел на князя, что у последнего сжалось сердце. Много ли в мире найдется таких, чье сердце и душа даже после необоснованной жестокости останутся чистыми и невинными.
Бэйюань невольно замер, когда мальчик назвал свое имя и после положил его руку себе на голову. Ему понравилось когда его гладят? Не удивительно, что ребенку хотелось тепла и ласки после всего этого ужаса. Молодой эон улыбнулся и прижал мальчика к себе, ласково гладя его по волосам.
- Все хорошо, Лани, теперь все будет хорошо. Больше никто не обидит. Мы сейчас отправимся домой, хорошо?
Князь посмотрел на испачканное личико ребенка и поднялся, вновь поднимая мальчика на руки. Повозки с освобождёнными пленниками уже тронулись в путь, как и карета с заключенными. Бэйюаню больше не было смысла оставаться здесь. Да и Лани надо было скорее доставить в поместье, помыть его и накормить. Малыш похоже долго голодал и хотя целительная магия залечила его раны, голод она не утолит. Ребенок был истощен и сейчас важно привести его в форму. На это потребуется время, но ничего страшного. Постепенно ребенок восстановится.
Князь открыл пространственный портал и шагнул его. Через мгновение они оказались перед красивыми резными воротами яркого кораллового цвета, внушительные и великолепные с короткой черной черепицей. Поскольку над поместьем был барьер блокирующий пространственную магию и защищающий поместье от нежелательного вторжения, то даже Бэйюань не мог напрямую открыть портал домой. Так что выйти пришлось возле ворот. Стража увидев своего господина с ребенком на руках, учтиво поклонились и тут же распахнула ворота. Хотя хозяин появился не один, они никак не выказали своего удивление, впрочем оно мелькнуло в глазах, но не более того.
Бэйюань прошел через ворота и взору мальчика открылось поместье, величественное строение главного здания поместья того же насыщенного кораллового цвета. Здесь принимали гостей, здесь была своя трапезная и несколько комнат для отдыха, а так же кабинет, где работал князь. Вокруг росли деревья и кусты, цвели цветы, наполняя воздух разными ароматами. Где-то в ветвях чирикали маленькие птички. Молчаливые вышколенные слуги выполняли свою работу. Кто-то подметал двор, кто-то занимался растениями и деревьями, кто то чистил колоны главного зала. Все были при деле, но при этом не бросались в глаза и не создавали суеты. Едва князь появился, несколько свободных слуг подбежали к нему, поклонившись и ожидая распоряжений. Князь опустил голову и улыбнулся мальчику.
- Лани, это твой новый дом, когда ты поправишься я все тебе здесь покажу. Надеюсь он понравится тебе, - далее молодой эон перевел взгляд на слуг и направился во внутренний двор, где была его личная резиденция, спальня, купальня, малый кабинет, малая трапезная и комната для приема гостей, а так же не большая библиотека. Большая библиотека стояла отдельно и была за главным залом. На хожу он раздавал указания слугам.
- Подготовьте соседнею комнату рядом с мое спальней. Сходите на кухню и распорядитесь чтобы приготовили сладкую жидкую кашу, а так же теплое молоко с медом. Ты, - князь перевел взгляд на молодого слугу - Сходи в город и купи детскую одежду. Не важно какую, главное что бы ее можно было использовать на первое время. Она должна быть качественной и удобной. И давай поживее.
Раздав все распоряжения, Бэйюань успел преодолеть пространство с внешнего двора, во внутренний двор. Здесь было тише и гораздо больше зелени и цветов, а так же небольшой пруд с алыми лотосами прямо рядом с красивым, уютным домом. Возле пруда, росла крабовая яблоня и под ней стояла плетенная кушетка-кресло, на которой лежали перевернутая книга и мягкая подушка. Рядом стоял маленький столик. Очевидно, что хозяин поместья любил отдыхать возле пруда под яблоней и читать.
Бэйюань зашел в дом и сразу прошел в ванную. Это было помещение, с ширмой, за ширмой были широкая скамья, где раздевались, по другую сторону ширмы расположился купальня, небольшой бассейн с всегда теплой, чистой водой. Вода очищалась и грелась посредством магических кристаллов встроенных в пол. Сам пол был выложен нефритовой плиткой, как и боковые стени, внутри купальни по всему периметру проходил удобный широкий выступ, оббитый влагостойким деревом. Это было сиденье. Сам бассейн был не глубоким где по пояс князю.
Молодо эон опустил мальчика на скамью за ширмой и сам сел рядом. Конечно можно было просто использовать бытовую магию, чтобы очистить ребенка, но князь подумал, что раз Лани водный дархат, то ему нравится прибывать в воде. Он подумал, что водные процедуры помогут ему успокоится, и немного взбодрят его. Конечно это не море в котором он привык обитать, но все таки вода есть вода.
- Я сниму твою одежду, хорошо? - каждый шаг что делал Бэйюань во взаимодействии с Лани, он делал осторожно и предупреждал, чтобы не напугать. Не известно что там с ним делали на этом чертовом корабле. Хотя Лани еще ребенок, но князь прекрасно знал, что есть такие ублюдки, которых это не останавливает, они могут и детей принудить к близости. Князь лишь надеялся, что мальчику не довелось испытать подобный ужас. Он осторожно снимал испачканную одежду, хотя эти лохмотья уже и одеждой сложно назвать. Заодно князь осмотрел тело ребенка, чтобы убедится, что все раны зажили. И все же увидев это худенькое тело, он тяжело вздохнул, похоже придется откармливать этого малыша, чтобы он набрал нормальный вес для своего возраста.
Закончив с одеждой Лани, Бэйюань быстро скинул одежду с себя, оставив лишь короткие нижние штаны, снял заколку, позволив черному шелку волос рассыпаться по спине. После снова взял мальчика на руки и отнес его в бассейн, спустившись вниз. Вода была теплой и от нее исходил все тот же аромат орхидей, не слишком яркий, а очень тонкий. Молодой эон усадил мальчика на выступ. Взял мягкую губку для мытья тела и кое какие моющие средства, стоявшие на деревянном большом подносе на краю бассейна. Присев рядом с мальчиком, Бэйюань принялся осторожно мыть его.
- Ты помнишь как меня зовут? - произнес он негромко, улыбнувшись - Если не помнишь, ничего страшного. Ты можешь называть меня князь. У тебя где-нибудь болит еще? Если болит, то скажи, не стесняйся, хорошо? Теперь это твой дом, я хочу чтобы тебе было тут уютно и ты чувствовал себя комфортно. Если ты что-то хочешь или тебе что то нужно, если тебе грустно или что то беспокоит, скажи мне, хорошо? Если хочется плакать, не нужно сдерживать слезы, это вполне нормально. Тебе пришлось пережить кошмар и весь этот ужас, даже не каждый взрослый выдержал бы. Ты очень сильный, Лани.
Князь улыбнулся и ласково гладя спутанные волосы намочил их чтобы помыть.
Отредактировано Цзин Бэйюань (2023-05-14 10:52:47)
"Учитель один день, отец на всю жизнь..."
[icon]https://i.imgur.com/SgjIC71.png[/icon]
«Дом – это место, где пахнет цветами».
Простая истина шуршит на ветру нежными лепестками, развевается просторными одеждами, тихо рокочет безмятежностью. Ему уютно и тепло. И ни капельки не страшно.
«Неужели ты не боишься высоты?» – спрашивает его тонкий девичий голос, испуганно хватая за руку. Воспоминание очень смутное и размытое. Кажется, они летят на большом воздушном шаре. Вокруг лишь бесконечность и облака. На шаре – большие нарисованные орхидеи. У неё – зажмуренные от страха глаза. У него – широко раскрытые от изумления. И мягкая улыбка на лице: «Разве ж это можно – бояться неба?»
Он пытается повторить ту улыбку. А выходит – обезображенная болью гримаса, совсем как у похитивших его людей. Ему теперь совсем не хочется улыбаться. Лани вспоминает их лица и задумывается, опустив взгляд. Сжимает крепче одеяния спасшего его человека.
А у ворот – цвет рассветного неба. Цвет кораллового рифа. Цвет канны и закатной эхинацеи. Людей много. Волнительно. Прячет лицо на чужой груди, словно малыш, словно так можно укрыться от всего мира. И снова выглядывает с любопытством. Много зелени. Много цветов. Так... знакомо? Лотосы и яблоня. Книга и пруд.
«Дома всегда спокойно».
Лани было спокойно не просто в «здесь». Лани было спокойно «рядом». И одновременно ядовитой красочной змейкой в сердце пробиралось сомнение: а можно ли? Заслужил ли? Когда-то было совсем не так. Когда-то он мог заполучить всё, что пожелает: улыбки, объятия, лёгкий ветерок, лучи солнца на лице и тень деревьев. Но это что-то из другой жизни. Теперь его приучили, что заслужить нужно даже миску грязной воды и чтобы оставили в покое.
Снова трётся лицом о ткань под щекой. И сжимается, когда на ней остаются темные разводы. Ему приказано не бояться. И он не смеет. Но становится... неловко? Опускает руки. От ладоней – маркие следы. Жаль, ведь одежда такая красивая. Под ногами – холодный пол.
Мальчик не ощущает, как его раздевают. Стеснения тоже. Привычная отчуждённость. Тело вновь отказывается подчиняться, и приходится все силы сосредоточить на том, чтобы не утратить чувствительности рук и ног. Крепко зажмуривается и повторяет себе: это его тело, его. Мизинец послушно шевелится. Хорошо. Открывает глаза. Князь красив, очень. Лани невероятно нравятся его длинные распущенные волосы. Хочется коснуться, но он не может даже шагнуть.
Мужчина без лишних слов берёт на руки – понимает его. Подбородок на плече. Белоснежная кожа всё ещё пахнет цветами. «Дом». Вода пахнет тоже. Обволакивает всё тело. Лани не может сдержать ликования: чувствует. Чувствует! И ныряет с головой. Под водой звук слышится глуше. Спокойнее. Теперь голос тоже окружает его. Пробирает до кончиков волос. Мальчик прикрывает глаза и внимательно слушает. Затем выныривает, наблюдая, как собственные спутанные локоны колышутся в воде бесконечной темнотой.
– Вас зовут Цзин Бэйюань.
Имя звенит хрустальными колокольчиками. Собственный голос тихий и чужой. Хочется снова спрятаться под воду и услышать, какой он «настоящий», но люди ведь не умеют разговаривать под водой. Прикосновения князя очень мягкие и ласковые. Словно касания цветов. Плечи опадают, Лани не шевелится. Думает о том, что мужчина говорит много, и ему следует тоже. Старается сосредоточиться. В голове – сразу уйма вопросов. Что такое слёзы? Глядит на его лицо. Улыбка – такая чистая и прозрачная, совсем как отражение неба на водной глади. Блики солнечного света в расходящихся кругах. Так хорошо и тепло.
У тех людей она была другой.
– Те люди... им ведь на самом деле тоже было грустно и больно? Я видел это в их лицах, когда они полагали, что всем всё равно. Я думаю, однажды кто-то причинил им сильное зло. Когда человек счастлив, он – как вы. Он и для других будет делать добро. Много добра. Но они – были несчастны. Я знаю. Поэтому они причиняли боль другим.
Лани моргнул и погрузился в воду по самый нос, глядя на расходящиеся пузыри, в которых радужными переливами искажался и перетекал небосвод. Боль – искажённое желание. Они – желали его. Если вынырнуть, в отражении – прелестная синеглазая игрушка. Когда-то кто-то называл его красивым. Когда-то, когда его только схватили и бросили в клетку, он презирал себя за эту красоту. Потом прошло. Всё прошло. Исчезли прочие чувства. Остались – только зрение и слух. И он видел – они жаждали его красоты. И марали, чтобы не видеть. И он слышал – они мечтали коснуться его. И касались. Не так. Неправильно. Но как умели. Быть может, по-другому они просто не могли.
Искалеченные улыбками лица.
«Я не хочу становиться таким».
Мальчик вскинул голову чуть резче, чем прежде, коснувшись макушкой моющей его руки. Взгляд задержался в тёмных, будто ночное небо, глазах. «А ночью в свет звёзд улетают киты». Детская колыбельная, зачем-то вспомненная. Глупо. Разве могут летать – киты. Чего он хочет? Быть как этот человек. Что ему нужно? Всего лишь одна вещь.
– Я... – голос тише запутавшегося в верхушках деревьев полуночного ветерка, – я могу что-нибудь для вас сделать? Князь.
Боль – он столько слившихся в одно мгновений не впускал её в себя. И он не выпустит. Не теперь. Не сейчас. Он ни за что не причинит боль другим.
«В луне отражённой, в дыхании сна,
В соцветиях канны и посвисте сильф
Услышишь ты песнь, что как небо честна,
Как воды – бескрайня, жива, словно риф.
Её напоют на наречьи морском
Ужасные звери, а нынче – мечты,
Чтоб найден был тот, кто когда-то – иском.
А ночью в свет звёзд улетают киты».
Отредактировано Лани Кохола (2023-05-25 14:48:17)
Князь рассмеялся наблюдая за мальчиком и в воздухе словно зазвенел перелив серебряных колокольчиков. Все таки он не ошибся, этот ребенок сразу ожил, едва оказавшись в воде. Бэйюань не мешал ему нырять и резвится, лишь бы ребенок пришел в себя и чувствовал комфортно. Он улыбнулся и провел рукой по мокрым волосам.
- Ты запомнил, - молодой эон был рад, хотя он бы не расстроился, если бы Лани не запомнил его имя. Учитывая в каком состоянии был малыш неудивительно если бы он и свое имя не помнил. Но все таки этот мальчик оказался на удивлении стойким, в очередной раз подтверждая истину, что не стоит судить людей по внешнему виду. Тоже самое было и с ним самим, когда он был в таком же возрасте. Худенький и нежный, словно хрупкий росток, казалось что его так легко переломить, но на неделе этот хрупкий росток был невероятно сильным, волевым и умным. Так что когда взрослые сталкивались с юным Бэйюанем, то оказывались шокированы и чувствовали себя не уютно. Князь никогда не был похож на обычного ребенка. И этот малыш перед ним тоже был особенным, не походит на других детей.
Молодой эон усадил Лани рядом с собой и принялся мыть его волосы. Когда грязь исчезла, оказалось, что этот ребенок очень миленький и очаровательный. Бэйюань обхватил руками его щечки, улыбнувшись. Он был худенький, но это проблема вполне решаема, когда он начнет хорошо питаться, то быстро придет в норму.
- Какой очаровательный малыш. Уверен в будущем, когда ты вырастишь, отбоя от поклонников не будет, - молодой эон улыбнулся и отпустил ребенка, а после он чуть нахмурился услышав слова Лани - Все не так просто, Лани. Не важно насколько им было грустно или больно, они не должны были причинять боль другим. Да, возможно ты прав, и кто-то когда-то тоже поступил с ними не справедливо и причинил боль, они могли бы в ответ причинить боль тем, кто их обижал и это было бы справедливо, но не причинять боль невинным. Лани, ты и те другие люди что были с тобой в клетках не делали им ничего плохого, не обижали их, так почему вы должны страдать? Ты очень добрый и чуткий мальчик, и это хорошо. Те люди заслужили наказание. Не важно счастлив ты или нет, это не дает право причинять боль другим. Да и разве это сделает их самих счастливыми? Вступить на кривую дорожку, поддаться отчаянью и злобе очень легко, а вот остаться чистым и светлым, следовать правильному пути не смотря ни на что, гораздо тяжелее. Но именно такие люди вызывают восхищение и глубокое уважение. Такие как ты Лани, - Бэйюань провел рукой по влажным волосам ребенка - Знаешь, когда то давно, когда я был помладше, то подвергся нападению дикого дархата, который подсадил в меня свое зерно, - князь скользнул пальцами по своей светлой груди, ровно посередине остался небольшой шрам, вернее небольшое пятно кода на котором была светлее основного цвета. Впрочем если специально не присматриваться, то оно не было заметно.
- Когда мое тело и разум подверглось атака зерна дархата, мне было очень тяжело, тогда я был юн и неопытен, мне было страшно, потому что я был в глухом лесу и рядом не было никого. Это действительно было тяжело. Но даже пройдя через все это, я не стал ненавидеть дархатов. Да, я часто охочусь на них, но только на тех, к о подобрался слишком близко к поселениям и вредит людям. Других я не трогаю. Потому что знаю, что многие дикие дархаты однажды могут эволюционировать и стать людьми.
Князь не хотел вот так сходу начинать читать лекции, но натура прирожденного учителя снова взяла вверх. Поэтому он замолчал, чтобы не грузить малыша еще больше. Закончив с мытьем, молодой эон поднялся и вылез из бассейна, помогая ребенку тоже выйти из воды.
- Давай пойдем поедим, ты теперь в любое время можешь поплавать здесь. Когда ты освоишься в поместье, я отведу тебя к морю, уверен там тебе еще больше понравится. А сейчас тебе надо поесть и отдохнуть, хорошо?
Взяв мягкое полотенце, Бэйюань сперва насухо обтер ребенка, затем обтерся сам. К тому моменту посланный за одеждой слуга уже вернулся. Князь примерил мальчику новый комплект одежды, простой, но удобный и из хорошей мягкой ткани. Осмотрев ребенка, князь оказался доволен. После он закажет для Лани более красивую одежду и тогда его будет не отличить от молодого господина. Пока князь одевался сам, он услышал вопрос Лани и пораженно замер уставившись на него. В его жизни было крайне мало людей, которые сказали бы подробные слова. По факту лишь один человек мог их произнести.
- Ты хочешь что то сделать для меня? - Бэйюань удивленно опустился на колено перед ребенком. Этот малыш сам едва спасся из лап своих мучителей, еще не пришел в себя окончательно, совершенно не знает своего спасителя, но все равно произнес эти слова. Ох, будь на месте князя кто то коварный и извращенный, он бы использовал это, чтобы сделать из мальчика свою игрушку для утех. Но Лани похоже этого не осознавал, либо ему было все равно и он просто хотел отплатить за ту каплю доброты, что к нему проявили. Ну до чего же трогательный и добрый ребенок. И какое счастье, что этот малыш попал именно к Бэйюаню, а ни к какому-нибудь мерзавцу. Подавшись вперед, молодой эон мягко обнял ребенка. Теперь он еще больше хотел защитить этого малыша, и его чистую и светлую натуру.
- Если ты правда хочешь мне отплатить за спасение, тогда оставайся таким же добрым мальчиком. Не потеряй этот свет внутри себя. А я сделаю все, чтобы его защитить, - князь погладил ребенка по спине и чуть отстранился - Знаешь, у меня не может быть своих детей и у меня нет младших братьев. Но если бы был, я бы очень хотел, чтобы мой младший брат походил бы на тебя. Поэтому с этого момента ты будешь моим младшим братиком, хорошо?
Князь улыбнулся и поднялся, взяв Лани за руку и повел его в небольшую гостиную, там уже принесли готовые блюда. Усадив ребенка на стул, Бэйюань пододвинул ему тарелку с жидкой кашей и кусочками фруктов, а так же стакан теплого молока. Он не знал что любит есть мальчик, но это была стандартная еда доя детей. Тем более мальчик голодал несколько дней и ему лучше было съесть что то легкое, но питательное. Жидкая каша лучше всего.
- Поешь, не стесняйся. Если захочешь чего то другого, то скажи, не бойся, - сам молодой эон налил себе чаю и взял небольшие закуски, которые подали к чаю.
Отредактировано Цзин Бэйюань (2023-05-20 08:22:49)
"Учитель один день, отец на всю жизнь..."
[icon]https://i.imgur.com/JN8uVqv.png[/icon]
Дархат. Что-то внутри надрывается перетянутой струной. Звенит в ушах. Больно отдаётся в кончиках пальцев. Дархат – это то слово, которое никогда не произносили люди, чей язык он понимал. У них был «меа ‘аихуе» – смертельный хищник, дикое неукротимое создание, признающее лишь один закон: убивай или будешь убит. И было «ханю» – дыхание жизни, дыхание всех неравнодушных к нему людей, собранное воедино, дабы прозвучала песнь, которая направит создание морских глубин к свету и, возродившись в нём, однажды станет светом для других. Лани помнил: он был «ханю».
Но на Плачетнике он, как и все, был лишь дархатом. Чудовищем, выродком, игрушкой, ценной добычей и товаром. Это всё, что он знал о себе.
«Я – чудовище?»
«Дархат» из уст князя звучит иначе. Не так, как на корабле. Мягкой кошачьей шерстью по голени и спрятанными в подушечках лап коготками. Прикосновениями и словами, перезвоном колокольчиков в голосе убеждая, что рядом с мужчиной не монстр. Что Лани ни к чему бояться самого себя. И Лани, как прежде, верит. Но взгляд напряжённо скользит вслед за пальцами по груди и надолго задерживается на шраме. Мысли мечутся всполошенными рыбками в голове: «Тот, кто сделал это, и впрямь чудовище. Или всего лишь зверь? След, который не проходит, могла оставить лишь чудовищная сила. Но этот человек сильнее. Он смог выстоять духом и телом. Быть может, дикий – это и есть «меа ‘аихуе»? Так ведь среди разумных в трюме тоже были...»
«...однажды могут стать людьми».
За хаотичными бликами чешуи громадной тенью спугнувшего косяк кита рождается смутная идея: все те, кто был на корабле – ещё не совсем люди. Но, возможно, могли бы ими стать. Как сжирающая всю листву на деревьях гусеница однажды становится прекрасным летающим цветком. Как меа ‘аихуе превращается в ханю. Как сточные воды, очистившись, поднимаются в небо и собираются пушистыми облаками. В памяти невольно всплывает смуглое лицо капитана. Смог бы он? Быть может. Как странно, что те, кто охотился на дархатов, были почти неотличимы от них самих.
Лани думал. Это умиротворяло – думать. А разговоры побуждали. Мальчик кинул вверх робкий признательный взгляд и тут же снова чуть затравленно опустил его – по привычке. На корабле для пленника непозволительной роскошью было смотреть кому-либо в глаза. Первое ошеломление прошло, и он больше не смел взглянуть на чужие звёзды.
Полотенце согревало прибрежным песком, тающим на солнце. Одежда напротив чувствовалась чем-то непривычным, чужеродным. Но старательно прислушиваясь к ощущениям, дабы вновь не потерять их, Лани отметил, что так ему даже нравилось – сокрытое тело уже почти не пыталось уберечься в отрицании. Мальчику лишь приходилось уговаривать себя не одёргивать постоянно ткань, пытаясь спрятаться в ней целиком, и не втягивать озябшие от волнения руки в рукава. Свою одежду князь носил с достоинством, мальчику хотелось тоже.
Неожиданные объятия вынудили замереть, сбили дыхание. Лани боялся пошевелиться, вкушая нежный аромат цветов. Испуг в глазах постепенно сменялся изумлением и растерянностью. Желая ответить, но не зная, что должен делать, мальчик неуклюже – совсем немного, что можно и не заметить – подался вперёд. Хотелось коснуться, как когда этот человек держал его на руках, но Лани не смог. Только вздрогнули ресницы, когда он ощутил руку на застывшей в напряжении тощей спине. И – так близко – стекающие, словно ночь в океан, волосы.
Слова князя пахли цветением, разлитым в воздухе. Ласково трепали по голове, что шальной ветерок. Кутали в пушистое полотенце. Рука, поведшая его, чувствовалась изящной гибкой ветвью ротанга, такой же надёжной и прочной. Мальчик тихонько смотрел на мужчину, вздрагивая, пряча взгляд и тут же вновь его поднимая. Теперь этот человек казался ему прекраснее неба, чудеснее ночных огоньков. Лани всей жизни не хватит, чтобы отплатить за проявленную к нему доброту. Но он сделает всё возможное. Всё, о чём князь его попросит.
Еда пахла тепло. Аромат сбора урожая. Аромат сочных фруктов, которыми полнились корзины. И каждый плод уложен бережно, дабы не примять те, что были под ним. А ещё пахло... молоком? Любой зверь узнает этот запах, запах матери. Любой, кроме дархата. Но Лани помнил, его учили: молоко – это жидкость, дающая силу телу. С трудом не расплескав, мальчик схватил двумя руками стакан и опустошил большими глотками – он больше не мог сдерживаться. Горлу было больно, но внутри – хорошо. Когда хорошо, совсем несложно стерпеть боль. Белёсые «усы» комичной улыбкой расплылись по щекам. Взгляд переметнулся на тарелку. Так много...
В трюме ему давали на три части меньше. Сколько дней назад он ел? Лани порывисто наклонился вперёд, в последний момент углядев краем глаза металлический отблеск. Мальчик замер и уставился на ложку так, будто впервые её видел. Он знал, что это и как ею пользоваться. Но пальцы на коленях предательски дрожали и не слушались. Вернуть чувствительность и подвижность конечностей – это одно, но совершать мелкие аккуратные движения – много сложнее. Его приучили есть с пола.
Косой взгляд на степенно трапезничающего мужчину, каждое движение которого переполнено неуловимым изяществом и красотой. Достоинством. Уверенностью, точностью идеального танцора. «Я хочу быть как он». Вдох, полный отчаянной решимости.
Он должен попытаться.
Неверная рука поднялась к столу и постаралась ухватить пугающий предмет. Как будто силишься подобрать камушек двумя веточками в одной ладони. Когда-то он играл так с другими детьми. Они смеялись и дразнили его. Он смеялся над собой тоже. Теперь было совсем не весело. Ничего не получалось. Почему здесь не мягкий песок? Неудача громко звенела в ушах оброненной в очередной раз ложкой, что вырывалась тем строптивее, чем сильнее он хотел её схватить. Проступала в уголках глаз нежданными капельками слёз, которые тут же исчезали, страшась самих себя. А когда тонкая рукоятка наконец-то очутилась в ладони, дрожание стало нестерпимым. Лани беспомощно посмотрел на собственную кисть и плотно сомкнул веки, выравнивая дыхание.
– Что означает «младший братик»? – тихо спросил он, не открывая глаз.
Звучание слов – ещё не музыка, но что-то близкое к ней. Звуки могут напугать, но в их власти и спокойствие. Голос князя – чудесная мелодия ветра, заигравшегося с музыкальной подвеской. Отзвук Лани – тише шелеста листвы. Он боится нарушить эту гармонию, но очень хочет стать её частью.
Его вопрос – неочевидный. Он знал о родственных связях, как о снежных шапках на склонах гор, которые никогда не видел и мог лишь мечтать – долететь, донестись на крыльях, взглянуть на них собственными глазами, чтобы убедиться – они и впрямь такие ослепительные, как пишут в книжках. Но киты не летают. А у дархатов не бывает родни. И всё же…
Настойчивое мяуканье ворвалось в мерный рокот дум, словно нежданный всплеск китовьего хвоста над водой – почти игривый. Лани широко раскрыл глаза и изумлённо посмотрел на несуразного чёрно-белого котёнка, усевшегося подле его ног и глядящего на мальчика с каким-то убеждённым притязанием, которого тот не понимал. Чуть в стороне, полускрытая развевающейся на ветру прозрачной тканью штор, осталась изящная персикового цвета кошка. Совсем непохожая на малыша, она глядела на него с молчаливой благосклонностью, не сводя внимательных глаз.
Вздрогнув, мальчик задержал дыхание, когда ощутил, что, не дождавшись своего, крошечный комок шерсти бесцеремонно принялся карабкаться по его одежде, пока не взобрался неуклюже на тощие колени. Большие голубые, почти как у него самого, глаза требовательно уставились на тарелку. Лани перевёл взгляд на руку с ложкой, переставшую дрожать, глубоко вдохнул, и – пусть совсем неловко держа её в крепко сомкнутом кулаке – постарался очень осторожно набрать немного каши и поднести её к мордочке котёнка.
Тот принюхался к предлагаемому кушанью, недовольно пошевелил усами и брезгливо отвернулся. Удивлённый до крайности и слегка уязвлённый, Лани медленно захлопал глазами. Уголки губ застенчиво дёрнулись, и неожиданно даже для него самого лицо мальчика осветилось несмелой улыбкой.
Каша из ложки незамедлительно шлёпнулась на колени.
Что ж. Ни у кого не выходит с первого раза, так его учили – кажется, что очень давно. С вновь обретённой решимостью мальчик в немом сосредоточении предпринял ещё несколько попыток, тренируясь над тарелкой, чтобы больше ничего не замарать. А убедившись, что может держать ложку ровно, подбадриваемый свернувшимся на коленях мурчанием, как мог аккуратно поднёс кашу ко рту, слегка мазнув ею по лицу.
Выдох. Получилось.
Взгляд, полный ликования, благодарности и счастья от совсем позабытого вкуса во рту, забывшись, взметнулся к глазам князя. Ямочками на перемазанных щеках проявилась ещё одна улыбка. А в глазах заблестели – теперь уже совсем настоящие – слёзы.
Бэйюань наблюдал за мальчиком. Этот ребенок походил на робкого заруганного зверька, даже лишний раз взгляд боялся поднять. От всего этого у князя невольно болела душа. Сколько еще таких же несчастных детей томятся в рабских оковах, затравленных, замученных. Сколько их продается на черных рынках, словно какой то дешевый товар? К сожалению князь не мог спасти всех. Не мог им помочь. Он всегда четко осознавал свою силу и свои возможности. Он никогда не стремился стать героем, спасающим других, как в наивных детских книжках. Потому что уже в детстве знал, что это не возможно. А может от того, что он читал совсем другие книжки. Как бы там ни было но спасти каждого не по силам даже Создателю. Иначе он бы не сделал людей такими жадными, такими испорченными и грешными. Но если Бэйюань может спасти и помочь хоть одному ребенку, вытащить из этого кошмара, из этой грязи, из этой тьмы, то в мире на одного несчастного ребенка станет меньше. К тому же Лани действительно очень понравился Бэйюаню. Еще там на корабле, князь словно почувствовал, что этот ребенок не похож на других. Не похож точно так же, как сам молодой эон не был похож на других детей в юности. У этого ребенка были слишком чистые и невинные глаза. Прозрачные, словно драгоценный сапфир. И такие же глубокие, как бескрайнее море.
Возможно это было из за его любимого племянника, но Бэйюаню всегда нравились синие глаза. Было в этом цвете, какая то невидимая сила, которая воодушевляла. Но князь забрал мальчика с собой не только по этой причине. У ребенка был большой потенциал, а еще он был умен. Имено поэтому молодой эон не мешал ему, когда тот пытался наладить контакт с ложкой. Однако он был не мало удивлен что мальчик не может ею нормально пользоваться. Сколько же времени он провел на том корабле, что даже банальные вещи теперь для него трудоемки? Не может же быть, чтобы ребенок рос в дикой среде совершенно один. Лани совершенно не походил на дикого ребенка. Видно, что он стеснялся, был робок, но его поведение отличалось от затравленности. Скорее он был напуган, боялся вызвать гнев, но не был затравлен. Очевидно, что мальчик какое то время рос с другими людьми. Возможно каким то диким племенем, иногда такие встречались, хотя сам князь никогда не наталкивался на них, но слышал не мало. Но каким бы отчужденным не было племя, у них же должны быть элементарные вещи, такие как ложка, верно? Лани определенно знает, как ею пользоваться и для чего она нужна, но не может с ней справится.
Бэйюань не мешал ему, он лишь тихо попросил слугу принести еще стакан молока, и миску молока для Лани и котенка. Мальчику похоже очень понравился этот малыш. С присутствием пушистого комочка, он даже стал посмелее. Князь улыбнулся и оставил чашку, поднявшись. И все равно ребенок весь запачкался.
- Младший братик, означает что ты теперь под моей защитой, что ты часть моей семьи, - молодой эон подошел к ребенку и достал платок. Он сперва аккуратно вытер слезы ребенка, затем стер остатки каши на его лице, и при помощи бытовой магии очистил его одежду. Похоже сперва придется научить малыша пользоваться элементарными вещами. Какое счастье, что Бэйюань приказал приготовить жидкую кашу, а не другое блюдо, которое нужно есть палочками или что еще страшнее вилкой. Такими темпами ребенок точно поранится. Пока пожалуй не стоит давать ему в руки такие опасные столовые приборы.
- Ну что ты, не плачь, все хорошо, - Бэйюань присел рядом с ребенком взял его свободную маленькую ручку в свою руку - Если что то не выходит с первого раза, ничего страшного. Не стоит так стеснятся, я не рассержусь. Ты всегда можешь попросить меня помочь. Я понимаю, после пережитого, тебе сложно привыкнуть к нормальному отношению. Ничего, я не буду ругаться. Постепенно ты всему научишься. И еще, если хочешь посмотреть на меня, то можешь смотреть, я же не божество какое, чтобы на меня нельзя было смотреть.
Князь мягко рассмеялся и отпустив руку ребенка поднялся, встал позади мальчика и перехватил его руку с ложкой. Что ж ничего страшного, если придется учить с основ, главное чтобы Лани смог вернутся к жизни обычного ребенка. Нет, не так, главное чтобы малыш понял, почувствовал, что значит быть ребенком.
- Давай я тебе помогу. Ох, если бы я знал, что у тебя возникнут такие проблемы, не стал бы мучить тебя, - сокрушенно вздохнул князь, но тут же улыбнулся - Тебе похоже понравился этот котенок? Он совсем недавно появился в моем поместье и у него еще нет имени. Можешь оставить его себе и дать ему имя. Пусть это будет твой первый маленький друг. Главное чтобы ты почаще улыбался, как сейчас, - князь ласково погладил макушку Лани - Но сперва тебе все же надо поесть. Смотри, большим пальцем зажимаешь ложку сверху, а остальными поддерживаешь снизу, вот так.
Молодой эон терпеливо обучал Лани, как правильно держать ложку и как подносить ее ко рту чтобы не испачкаться. Он поддерживал его руку, чтобы она больше не дрожала и так ложка ща ложкой кормил ребенка. Слуга принес еще молока. Князь видел с какой жадностью Лани выпил первый стакан молока. Для маленького клубочка шерсти тоже поставили миску теплого молока и Бэйюань спустил малыша с колен Лани, чтобы тот ел за компанию с ребенком. Все таки так ребенок будет чувствовать себя увереннее. Бэйюань четко смотрел, сколько мальчик съест, рассчитав его телосложение с количеством съеденного, чтобы ребенок не переел и не мучался потом с животом.
- Лани сколько же времени ты провел на том корабле? - когда мучение с кашей было законченно и ребенок наелся, Бэйюань приказал убрать все со стола, а сам сел на соседний стул рядом с мальчиком - Ничего страшного, если не сможешь подсчитать. Ты помнишь где ты жил раньше? У тебя остались там друзья или кто то близкий? Расскажи мне все что помнишь. Как те люди поймали тебя? Поговори со мной немного, а после я отведу тебя в комнату, отдохнуть. Если лечь сразу после еды, то на животе потом будет тяжело. Я знаю, ты наверное очень устал, посиди чуток со мной и после пойдем отдыхать, хорошо?
"Учитель один день, отец на всю жизнь..."
Вы здесь » Аркхейм » Личные эпизоды » Как воспитать хорошего помощника, часть 1
