[indent] Было бы даже красиво, если бы не острые недружелюбные когти мороза, забирающиеся под пальто, царапающие шею колючими хлопьями снега и заставляющие и без того не самую здоровую ногу жалобно подвывать. Впрочем, ныла нога из-за холода или от долгой пешей прогулки — оставалось вопросом открытым. Мишэль поёжился, встряхнулся, кажется, сразу всем телом (нет, использовать собственные крылья вместо зонта явно было идеей не самой практичной), и продолжил путь, проваливаясь в сугроб где-то по щиколотку, где-то — почти по самые колени. Жизнь в демиургами забытой глуши, конечно, ограждала от нежданных гостей, но как же быть с «жданными»? Или с теми, кого даже несмотря на внезапный визит все равно будешь рад видеть, ну или сделаешь вид, потому что этот кто-то не обидит тебя деньгами?

[indent] Несмотря на то, что ниорский доминион был окружен морями с двух сторон, в общем и целом мягкий климат в этом году решил явно решил обойти полуостров окольным путем. Уже самый первый зимний месяц выдался как-никогда снежным. Гораздо более северный Фон-Тосс морозы укусили ещё в конце ноября, изрядно побив семейные виноградники. По крайней мере о чем-то таком рассказывал Ариэл за ужином, пока Мишэль усиленно делал вид, что ему, разумеется, безумно интересно и в винограде он разбирается так же хорошо, как в анальгетиках. Хорошо, что старшему брату было достаточно и вежливых «ага-угу», а звенящая неловкость над столом давно стала синонимом душевной семейной атмосферы. По крайней мере для самого Майка, кажется, все остальные вполне наслаждались обществом друг друга. Лука поймала его ладонь под столом и одобрительно бегло сжала пальцы своими.

[indent] — «Прости его, виноград — главная тема последних трех недель».

[indent] — «Ты по крайней мере можешь его не слушать», — Тревизо скосил глаза и криво зеркально улыбнулся в ответ на укоризну в светлых глазах племянницы. Плохая была шутка, но как тут было удержаться. И хорошо, что за звоном приборов их молчаливый диалог оставался незамеченным. Мишэль поймал прохладный взгляд отца через стол, сморгнул и поспешил сделать вид, что страшно занят соусником.

[indent] — «Ариэл — мой отец, дядя. Мне не нужно слышать, чтобы знать, о чем он говорит или думает. Это всегда или занудное…»

[indent] — «…Или страшно занудное. Я бы на твоём месте тоже забыл слуховой аппарат наверху».

[indent] — «Я не забыла. Просто не хочу разговаривать», — Лука заулыбалась чуть ехиднее, и Мишэль не выдержал и шумно фыркнул в бокал с рислингом.

[indent] — Твой брат сказал что-то смешное, Матеуш?

[indent] Мишэль вновь поймал взгляд отца, в последний раз перехватил пальцы Лучии и выпрямился, откидываясь на спинку стула и чуть-виновато склоняя голову на бок. Мать, красивая как и всегда, и как всегда страшно далекая незаметно поджала губы и покачала головой, пожалуй как-то даже нервно откладывая вилку в сторону. «Не надо, не спорь. Ты только приехал, не порть всем настроение хотя бы ещё несколько дней. Пожалуйста», — просьбу на грани прямого приказа было считать нетрудно. Может быть Майк не был самым хорошим сыном, но он не был козлом. Несколько дней в году соблюдать рамки приличий с этими людьми было ему вполне по силам.

[indent] — Non, père. Погода нелетная, должно быть, я простудился.

[indent] — A, Les cordonniers sont les plus mal chaussés, — поспешно отозвался Ариэл, и, кажется, почти все за столом разом выдохнули. Мишэль выдержал взгляд отца ещё несколько ударов сердца, сделал ещё один глоток вина и обернулся к брату. Пожалуй в том, что Ариэл большую часть времени думал лишь о себе одном и не замечал ничего дальше своего красивого прямого носа, было гораздо больше плюсов, чем минусов.

[indent] На третьи сутки это стало окончательно невыносимым мероприятием, даже общество Луки не спасало от бесцельного шатания из угла в угол. Хотелось сбежать на работу, куда угодно. Только бы подальше от высоких арочных потолков, широких пролетов лестниц и знакомых комнат, куда его селили словно назло, игнорируя прямые просьбы стелить в гостевых. Мастер-артефактор на сообщения не отвечал тоже. Майк бесцельно открыл и закрыл иконку почтового ящика и убрал телефон во внутренний карман пальто, перевязывая шарф уже, кажется, в пятый раз.

[indent] — Разве тебе обязательно ехать сейчас?

[indent] — График, fleurette. Не знаю, когда в ближайшее время вернусь на Алькор, не хотелось бы, — Тревизо выразительно стукнул тростью по полу, и Лука вздохнула, протягивая ему перчатки. — До праздника, думаю, обернусь. Хотя вряд ли кто-то сильно расстроится, если я не успею.

[indent] — Я расстроюсь.

[indent] — Хочешь со мной?

[indent] — Non, — покачала она головой, отступая на пол шага и закладывая руки за спину. Всегда так делала, когда врала, Тревизо вздохнул и мягко заправил прядь волос ей за ухо, пытаясь если не поддержать, то выразить сожаление. — Если поеду, тогда точно решат, что мы сбежали, у меня-то отмазки нет. Воспользуйся телепортационной станцией, с такой погодой наверняка будут задерживать рейсы.

[indent] Разумеется, добрый совет племянницы Мишэль проигнорировал, чтобы потом деланно сокрушаться «ах, милая, ты, как и всегда, была права в своих прогнозах» и делать вид, что сложный путь он выбрал вовсе и не специально, чтобы уж наверняка опоздать везде, где только можно. В предпраздничной суете толкучка вокзалов приобрела совсем уж катастрофический масштаб. Развешенные тут и там голубые еловые лапы, крупные стеклянные шары с зачарованными танцующими фигурками — белки, зайчики и изящные хрупкие танцовщицы в белых пышных юбках — подмигивающие теплым радужным светом гирлянды и журчащие из динамиков бодрые песни про незадачливых оленей с красными носами и дам, которым надо уже бы и идти, но снаружи слишком холодно и не слишком хочется уходить, совершенно терялись в гомоне голосов, шорохе бумажных пакетов, грохоте чемоданов, возмущённых криках: «Как это, билетов больше нет?! Мне очень надо!», — и сиюминутных торгах за эти самые билеты. Кажется, ногу ему оттоптали уже раз сто, острые локти возникали в местах, где их совсем не ожидаешь встретить, а взгляд девушки в окошке кассы прожег его каким-то особым градусом усталости.

[indent] — Остался только бизнес повышенного комфорта. Брать будете?

[indent] — Будем. Обратный можете сразу пробить? Сегодня на вечер.

[indent] — Продаем только в один конец. Но я бы на вашем месте сразу бронировала гостиницу. И чего вам всем дома не сидится…

[indent] С большим удовольствием Тревизо предложил бы ей пережить вечер в фамильном особняке вместо него, но дипломатично промолчал. Сдержано поздравил с наступающим праздником, напирающая толпа почти насильно унесла его в сторону гейта, отрезав возможность сбежать на перекур подчистую. Пробиваться через них к выходу и обратно он бы уж точно не стал.

[indent] — Господин Ан'Криил?

[indent] Дверь «Чуда серебра» ответила ему прохладным молчанием. Мишэль похлопал озябшими руками по карманам, вытащил пачку сигарет, закурил и постучал ещё раз, уже чуть менее сдержано. Конечно, они могли быть и закрыты на праздники, но Иезекииль не был из тех, кто игнорировал сообщения. По крайней мере, Тревизо не помнил, чтобы такая привычка за знакомым артефактором водилась как особо вредная. Может уехал? Или где там драконы встречают смену календарного года. Он позвал ещё раз, уже навскидку не мастера, а его помощницу — как там её, Мельпомена? — но ему вновь никто не ответил. Лавка выглядела если не вымершей, то погруженной в какое-то сонное оцепенение. Нехорошее чувство. Параноиком Майк не был никогда, но липкая досада, что тащился в такую даль, чтобы ткнуться носом в закрытую дверь, пошел на поводу у собственного малодушного желания удрать от семьи, как мальчишка, которому ещё и за сто не перевалило, бросил с этим семейством Лучию и с чего-то решил, что именно сегодня Иезекииль непременно бросит все свои дела, чтобы осмотреть Гландивалис и прикрыть нулями банковского превода глаза на столь бесцеремонное вторжение, вылилась в уже гораздо привычную Мишэлю ледяную хватку ослиного упрямства. Он ведь, в конце концов, уже приехал. И зачем-то упаковку с дорогущим порционским рахат-лукумом за собой приволок. Но подарок — тоже какой-никакой повод, правда? Вздумает отчитывать его за несвоевременный визит — сошлется на жест исключительно дружеской вежливости. Пускай друзьями Мишэль с Иезекиилем никогда не были.

[indent] Нырнув пальцами под пальто, он достал узкий прямоугольник сотового, зажал сигарету в зубах и, неловко привалившись спиной к двери «Чуда», принялся сосредоточенно скролить диалог с Ан'Криилом. Чеки, стандартные документы об обслуживании трости, вежливые пустые открытки по большим праздникам. Ага, кажется, вот оно. Хмурился ещё тогда удивленно, зачем ему этот «пропуск лично в ответственные этнаршьи руки». Мало ли, когда может понадобиться срочное присутствие квалифицированного врача, какая будет печаль, если квалификация обломится об такую досадную мелочь, как дверь — кажется, дракон тогда сказал проще и вежливее, но Тревизо запомнил не дальше сухого профессионального «принято к сведению, будем надеяться, мне не придется этим воспользоваться». Так что технически, это не был взлом. По крайней мере Мишэлю нравилось думать, что это крайне отложенное во времени приглашение в гости.

[indent] — Господин Ан'Криил? Прошу прощения за внезапный визит, я вам писал, но вы не ответили, так что я… Господин Ан'Криил? Иезекииль? Мельпомена, быть может?

[indent] Внутри было пусто. Мишэль вздохнул, прикрыл за собой дверь, шумно хлопнул крыльями, стряхивая с них снег и дематериализуя их обратно, стянул с головы шапку и, несколько раз от души хлопнув ей об бедро, запихал в карман. Прикинув, повел пальцами, приводя одежду в порядок и быстро убирая причиненное безобразие, вряд ли ему скажут спасибо за лужи талой воды на полу, прохромал к стойке и стукнул пальцами по колокольчику.

[indent] — Есть кто-нибудь дома?

[indent] На этом было бы, пожалуй, впору окончательно утвердиться в своей неудаче, оставить подарок на видном месте и удалиться, пока его присутствие в «Чуде серебра» не начало граничить с откровенным хамством. Мишэль скользнул взглядом по витринным образцам, мелко перебрал пальцами по стойке, огляделся и чуть заметно нахмурился. Нет, не так уж и пусто. Запах. Едва заметно тянуло печеными яблоками, мандариновым джемом, который по обыкновению подавали к праздничной индейке, терпкой горечью гвоздики и бадьяна. В лавке всегда чем-то съестным тянуло, но Тревизо ещё не совсем сошел с ума, чтобы не отличить остаточный дух готовки от свежеприготовленного ужина. Все-таки дома? Насколько уместно будет зайти дальше стойки?

[indent] Торги совести и воспитания с мерзостью характера заняли у него минут пятнадцать. Тревизо вернулся к входной двери, закрывая её на щеколду (мало ли, каким-то таким же инициативным придёт в голову ломиться в канун праздника в артефакторную, а встретить в самой лавке их было бы некому; ворье — народ такой, только моргни — уже что-нибудь тащат через окно), обогнул стойку по дуге и юркнул во внутренние помещения.

[indent] Лавку стоило любить хотя бы потому, что даже со своим ростом Мишэль чувствовал себя в ней маленьким. Непривычное чувство приятно бодрило.

[indent] — Иезекииль? У вас все нормально? Это Тревизо, Мишэль, — чуть погодя добавил. — Доктор и хромоногая каланча, не знаю, запомнили ли вы, как меня зовут. По поводу трости. Прошу прощения, если я не вовремя.

[indent] Нахмурился ещё сильнее, когда ноги вывели его к сервированному на одну персону столу. Подошел к духовому шкафу, мазнул пальцами и мелко выдохнул — ещё не остыл. Значит — прикидывая, что через сугробы ему пришлось практически перепрыгивать, что было странно — скорее всего дракон где-то в доме.

[indent] Почему-то возле глубокой тарелки с лимской фасолью Мишэль чувствовал себя как-то особенно неловко и неуместно. Бросил косой взгляд на стол, мысленно отругал себя за мальчишество и идиотизм и засобирался на выход — все имели право на частную жизнь и приватность, и даже к своим так называемым друзьям Тревизо практически никогда не вламывался без приглашения в трех абзацах. На пороге в комнату затормозил и чуть склонил голову, прислушиваясь, уловив тяжелый глубокий вздох, какой-то сиплый и булькающий, парадоксально бесконечно несчастный.

[indent] Что это было — шестое чувство, нежелание морозить ноги, заманчивый запах свежего рулета-плетенки с корицей или вопиющая наглость, но Мишэль остался. Отчихвостить себя за самоуправство успеет позже. Скинул пальто, пристроив его на спинке одинокого стула своего размера у дальней стены, и захромал дальше по коридору. Кто бы там что не говорил, Майк не был козлом. А оставлять кого-то несчастного в праздник в одиночестве вполне потянуло бы на пару витых здоровенных рогов.

Отредактировано Мишэль Тревизо (2023-05-02 04:53:06)

Подпись автора

Любой человек — теплица, пока в нем жизнь теплится.